– Кого имею честь принимать? – осведомился Гиберт немного осипшим голосом, не сводя с женщины глаз.

– К вашим услугам миссис Фройляйн и сэр Дуллитл из Англии! – хрипло ответил дед на чистейшем немецком. Женщина заинтересованно разглядывала золотые подсвечники.

«Миссис» – огорченно подумалось Гиберту, но он выкинул эту мысль из головы. Разве не он два месяца назад ухаживал за женушкой самого герцога Итийского? Ну и что с того, что герцог, когда узнал об измене, едва не посадил Гиберта на вертел и не зажарил вместе со стадом гибертовских свиней?!

– Чем могу быть полезен? – осведомился Гиберт. – Да вы присаживайтесь, не стесняйтесь. Будьте как дома! Вина?

– Пожалуй, – ответил сэр Дуллитл.

Миссис молча присела на краешек дивана и перевела взгляд на немецкого посла. Гиберт почувствовал, что краснеет.

– Чем могу быть полезен? – запинаясь, повторил он.

Фройляйн посмотрела на двух солдат, стоящих навытяжку по обеим сторонам двери:

– Господин Гиберт! Мы пришли по очень важному и деликатному делу. Поэтому не будете ли вы столь любезны освободить комнату от лишних глаз и ушей?

Какой приятный голосок у нее был! Гиберт часто‑часто закивал:

– Да, конечно! Все вон! Войдете только после моего непосредственного приказа! Ясно?!

– А поднос, пожалуй, оставьте! – Громко отрыгнув, сэр Дуллитл подхватил из рук удаляющегося лакея поднос с бокалами вина и поставил его на диван около себя.

– Что вас привело в мою скромную обитель? – Гиберт присел рядом с миссис Фройляйн и ослепительно улыбнулся. Еще ни одна девушка в Речи Посполитой не выдерживала этой его улыбки.

Миссис сдержанно улыбнулась и посмотрела куда‑то Гиберту за спину:

– Шторки можно задвинуть?

– Обязательно! – Гиберт прошествовал мимо сэра Дуллитла, выпивающего один бокал за другим, и плотно занавесил шторы. В комнате мигом стало полутемно и мрачновато.

Гиберт отметил про себя, что глаза миссис Фройляйн горят каким‑то странным синеватым блеском.

– Можно ли мне рассчитывать на поцелуй вашей нежнейшей ручки? – осведомился немецкий посол, присаживаясь вновь на диван.

Слева от него звонко отрыгнул сэр Дуллитл.

– Конечно, конечно… – Миссис подставила свою ручку (какие тонкие и изящные пальчики!!!), и Гиберт впился в нее губами. Какой‑то странный запах исходил от ее кожи. Какой‑то сладковатый и дурманящий. Словно… словно…

Гиберт не мог вспомнить, где он уже чувствовал подобный запах. Ему вдруг стало настолько хорошо, настолько легко и весело, что он, втянув воздух ноздрями, откинулся на диван и радостно захохотал!

– Алаида, ты, кажись, переборщила с дурман‑порошком, – заметил сэр Дуллитл, но Гиберт его не услышал.

Он летал в облаках, купался в розовом озере и ловил большим сачком своего слугу Ганса, который, повизгивая от страха, убегал. А еще фон Клауссенц понял, что умеет летать, хотя никогда ранее не пробовал этого делать, и даже взмахнул руками, подпрыгивая, но сорвался с дивана и шумно рухнул на пол, уткнувшись острым подбородком в деревянный паркет.

Это мгновенно привело его в чувство. Гиберт сфокусировал взгляд и понял, что перед его взором простираются прелестные ножки посетительницы. Он полежал еще пару секунд, наслаждаясь чудесным зрелищем, а потом встал, потирая ушибленный подбородок, и, извинившись, вышел.

Ганс молниеносно принес ему благоухающую мазь, снимающую синяки, которой Гиберт торопливо намазался, причесался, поправил фрак и вернулся к посетителям, размышляя про себя о том, что же стало причиной его внезапного падения.