* * *

Для разъяренного человека, в желудке которого болталось с полбутылки виски, святой отец Джон Фрауд греб на удивление споро. Чем ближе он подплывал к презервативам, тем больше он распалялся. И дело было не в том, что вид этих штук заставил его понапрасну испугаться за состояние своей печени (теперь, когда он был совсем близко, он видел, что они действительно существовали). Пожалуй, все дело было в том, что он придерживался доктрины о сексуальном невмешательстве. С его точки зрения, если верить Книге Бытия, Бог создал совершенный мир, который с той поры только и делает, что катится в пропасть. А не верить Книге Бытия нельзя, иначе вся Библия теряет смысл. Отталкиваясь от этого фундаменталистского постулата, святой отец Джон Фрауд, хаотически пробираясь через Блейка, Хоукера. Ливиса и других богословов‑обскурантов, пришел к убеждению, что все чудеса современной науки от дьявола и что спасение лежит в том, чтобы тщательно избегать всех материальных достижений со времен Ренессанса и кое‑чего до того, и что природа куда менее кровожадна, чем современный механизированный человек. Иными словами, он был уверен, что конец света в виде ядерной катастрофы не за горами и что его долг христианина возвещать об этом. Проповеди на эту тему, читавшиеся с устрашающим пылом, и привели к его изгнанию в Уотеруик. Сейчас, выгребая вверх по проливу Ил, он был полон молчаливой ярости, направленной против презервативов, абортов и тех зол. которые несет в себе сексуальная вседозволенность. Все они были причинами и признаками – причинными признаками – того морального хаоса, в который превратилась наша жизнь. И еще эти туристы. Святой отец ненавидел туристов. Они поганили маленький рай его прихода своими лодками, транзисторами и через край бьющим весельем. А туристы, которые осквернили вид из окна его кабинета надутыми презервативами и непонятными посланиями, были просто мерзостью. Когда он заметил катер, он был в таком настроении, что шутить с ним было опасно. Быстро подплыв к катеру, он привязал лодку к поручням и, подняв сутану выше колен, перебрался на палубу.

* * *

В каюте Салли смотрела на купальную шапочку. Она то раздувалась, то снова опадала, то расширялась. то прилипала к лицу Гаскелла. Салли аж передернуло от удовольствия. Теперь она самая‑самая свободная женщина в мире. Гаскелл умирал, и она могла делать с миллионом долларов все, что пожелает. И никто не узнает. Он умрет, она снимет шапочку, развяжет его и спихнет тело в воду. Гаскелл Прингшейм умрет естественной смертью: он утонет. Тут дверь каюты открылась и в проеме возник силуэт преподобного отца Джона Фрауда.

– Какого черта… – пробормотала она и соскочила с Гаскелла.

Святой отец стоял в нерешительности. Он намеревался высказаться, и он это сделает, но он явно застал врасплох очень голую женщину с безобразно размалеванным лицом в момент ее совокупления с мужчиной, на первый взгляд, вовсе без лица.

– Я… – начал он было, но остановился. Мужчина скатился с койки на пол и извивался там самым необычным образом. Святой отец в ужасе смотрел на него. У человека не только не было лица, но и руки были связаны за спиной.

– Дорогой друг, – начал викарий, возмущенный этой сценой, и взглянул на голую женщину, ожидая объяснений. Она смотрела на него с ненавистью. У нее в руках оказался большой кухонный нож. Святой отец, спотыкаясь, ретировался на палубу. Женщина надвигалась на него, держа нож перед собой двумя руками. Определенно сумасшедшая. Да и мужчина на полу тоже. Он катался по полу и вертел головой из стороны в сторону. Купальная шапочка слетела, но святой отец в этот момент торопливо перебирался через борт в лодку и этого уже не видел. Он успел отвязать лодку прежде, чем ужасная женщина бросилась на него, и начал быстро грести в сторону, забыв, что он собирался сказать. Стоя на палубе, Салли осыпала его ругательствами, а за спиной в дверях каюты появился какой‑то темный силуэт.