— Теперь я могу заверить вес только в одном, — торжественно выпрямилась под пуховиком Романовна, — ничего не будет сделано, чтобы скомпрометировать вас. Ничего. И если кто-то пострадает, то лишь я одна. И у вас, вспоминая о моей преданности, никогда не будет оснований огорчаться или думать о несчастье.

Екатерина хотела ещё что-то спросить, выпытать у этой родовитой девчонки, но та быстро сказала:

   — Мне нельзя долее оставаться у вас. Я вовсе не хочу подвергать вас опасностям...

Вместо ответа Екатерина прижала подругу к сердцу.

Портьера тихо шевельнулась, и в спальню скользнула Шаргородская, словно знала, в какой момент нужно войти. Как во сне укуталась Романовна в шубу, поданную Шаргородской, низко поклонилась постели с лежащей на ней женщиной и последовала в приёмную.

Первым её вопросом дома было:

   — Князь Михаил приехал?

Молодой щёголь прошёл к ней в комнату, и она, торопясь и путаясь в словах, рассказала о визите к великой княгине. Князь Михаил с уважением посмотрел на свою молоденькую жену.

Она обещала вскоре стать верной и нужной помощницей, искусной интриганкой, а без этого при дворе не проживёшь. Как жаль, что она так некрасива, с сожалением думал князь Михаил, рассматривая свою жену пристально и равнодушно. Лоб большой и высокий, но зато щёки толстые и одутловатые. Глаза глубоко посажены, надбровные дуги так велики, что нависают над ними, почти их закрывая. Чёрные волосы редки и тусклы, хоть и тщательно уложены в замысловатую причёску, приплюснутый нос нависает над толстыми губами, а рот с чёрными, испорченными зубами. А маленький рост. Полное отсутствие талии, огромная грудь, никакой грации, врождённого благородства. Лицо обезображено редкими оспинами.

Но как всё меняется, когда она только начинает говорить. Сколько силы, задора и ума, блестящих фраз. Живостью характера, благородным родством да богатством соблазнила она его, и он знал, что не прогадал. А красавицы — что ж, их можно сколько угодно найти на стороне...

Они долго обсуждали, как и что можно сделать. Михайла обещал поговорить с несколькими офицерами, сама Романовна тоже наметила, с кем можно откровенно обсудить это рискованное, могущее стоить головы дело...

И всё-таки жаль, думал, уходя из спальни, князь Михаил, что жена его так некрасива. Надо же, две родные сёстры, Елизавета и Екатерина, обе счастливы во всём, а вот не дал им Бог красоты, не дал благородства и грации. Та, Лизавета, хоть и фаворитка Петра и мечтает об императорской короне, да рябая, толста, глупа, ругается, как извозчик, курит вонючие трубки и напивается как сапожник. И это лучшие невесты во всей империи — родовитее и богаче их нету...

Глава IV

Едва за маленькой княгиней закрылась дверь и опустилась толстая портьера, из-за ширм вылез к Екатерине Григорий Орлов. Был он немножко пьян, как всегда, расстёгнутый мундир и распахнутые брыжи открывали мощную грудь, поросшую золотистым волосом. Екатерина протянула руки, и Григорий плюхнулся на постель, ещё хранившую тепло Романовны.

   — Какова? — спросила Екатерина после первых ласк.

   — Дурочка несмышлёная, — лениво процедил Григорий. — Ничего, кроме слов. Ах, преданна, ах, буду предпринимать, а что она может?

Екатерина задумалась. Да, конечно, пока только слова. Но маленькая некрасивая княгиня слыла в придворных кругах смелой и резкой, открыто стояла на стороне Екатерины. И нельзя было сбрасывать со счёта — самая родовитая. Да если ещё и не будет связывать своё имя с именем Екатерины, а действительно предпринимать что-то для переворота...

   — Не прав, друг мой, — мягко сказала она Григорию, — её муж влиятелен в гвардейских полках.