|
Мне тоже не помешало бы такую. – Нет, тебе она не нужна. – Ошибаешься. Она нужна мне, потому что я чувствую себя неуклюжей рядом с другими женщинами. Это как код, которого я не знаю. – Она махнула рукой. – Но вернемся к твоему во-просу. Я попала в полицию случайно. Мне нравится работать с прессой и разговаривать с людьми, и эта работа была связана с полицейским управлением. Я подумала, что если закончу полицейскую академию, то буду иметь преимущество на конкурсе. И я знала, что смогу соответствовать физическим требованиям, поэтому подала заявление в академию, и вот я здесь. Мне всегда больше нравилась информационная сторона моей работы, чем полицейская. – Мы вернем тебе твою работу, – пообещал он. – И мою тоже. Мы узнаем, что затевается и как конгрессмен вписывается во все это, и я напишу статью. Ты получишь копию до того, как она выйдет в газете. Ты будешь единственная, кто сможет ответить на вопросы, потому что ты все время будешь рядом со мной. Поняла? Если полиция захочет эффективный комментарий, то она получит его только от тебя. И если моя газета захочет материал, он должен будет выйти с моей фамилией. Иначе я пойду в конкурирующее издание. Ну, как тебе мой план? – Слишком уж легко. – Я не говорю, что это будет легко. – По крайней мере, обещай мне, что все будет законно. Он подумал о конгрессмене, подумал о Гасе. Особенно о Гасе, который связал их и сломал батарейку его мобильника. Подумал о кровавых полосках на запястьях Меган. – Уточни, что значит законно. Стоит ли нам прибегнуть к карточкам? – Барри, никакие карточки не заставят меня совершить что-то противозаконное. Я офицер полиции, и я верю в соблюдение закона и не нарушу своих принципов. – Ты даже не представляешь, какая ты сексуальная, когда начинаешь ораторствовать о «правде, справедливости и американском пути». – Я не ораторствую! – Она повысила голос. – И если ты так думаешь, то я сейчас же остановлю машину, ты выходишь и идешь пешком! Но она не замедлила ход. – Знаешь, а ты ведь проигнорировала сексуальную часть, – заметил он. – Припаркуйся сама, чтобы можно было забрать машину в любой момент, когда потребу-ется. А еще тебе надо тряхнуть волосами, ослепительно мне улыбнуться, поблагодарить и повсюду излучать теплое сияние от сознания своей сексуальности. – Не думаю, что я умею эффектно встряхивать волосами. – Конечно, умеешь. – Его голос стал глубже, проникновеннее. – Ну, что ж, спасибо. – А где улыбка для меня? Она обнажила зубы. – Я приберегаю ее для служащего на стоянке. Она свернула на подъездную аллею и поехала вдоль подозрительно длиной линии оранже-вых дорожных конусов. Не может быть, чтобы требовалось так много мест для парковки. – Ладно, каков План? – спросила она, припарковавшись примерно милях в трех от входа в отель. Она повернулась и обнаружила, что Барри рассматривает ее. – Мне нужна карточка, – сказал он. – Зачем? – Затем, что я хочу знать, что тебе известно о конгрессмене Гэллоуэе такого, чего не знаю я. – А, у меня есть как раз подходящая карточка. Подожди. Ага, вот она: «Ни за что на свете нельзя позволять Барри втягивать себя в ситуацию «ты мне – я тебе», в особенности, если дело касается информации, иначе непременно придется об этом пожалеть». Ха! – Она помахала перед ним карточкой. Он следил за ней, как кот за раскачивающимся клубком, затем схватил карточку. – То было тогда. А это сейчас. – Барри разорвал карточку. – Меган. – Его голос был низким и таким соблазнительно убедительным, что невозможно было устоять. – Перестань пытаться манипулировать мной! – Меган, расскажи мне все, что ты знаешь. |
