На трапе, ведущем к твердой земле, Линда успевает шепнуть мне:

     - Если вы и дальше будете вести себя как чурбан, я скажу Дрейку.

     Тем самым она кладет начало весьма досадной традиции:  в  дальнейшем,

стоит раздражению одного из нас подняться  до  определенного  градуса,  он

неизменно угрожает пожаловаться  Дрейку.  А  к  такой  угрозе  не  следует

относиться легкомысленно.

     Мне везет. В окошке паспортного контроля позади пограничника  я  вижу

коллегу по службе. Сначала он не  узнает  меня  в  гриме,  но  пока  Линда

убирает в сумочку паспорт и разные квитанции, я успеваю  бросить  на  него

такой настойчивый и красноречивый взгляд, что он тут же наматывает все  на

ус.

     Мы получаем багаж, берем такси и едем в гостиницу. Конец июля, разгар

летнего сезона. По шоссе движется сплошной поток машин.  Я  полной  грудью

вдыхаю морской воздух, любуюсь зеленой ширью и думаю о том, как давно я не

бывал в этих  местах,  пусть  даже  по  служебным  делам.  Такси  движется

медленно, и я не особенно удивляюсь, когда в  вестибюле  гостиницы  вместо

администратора нас встречает тот же самый коллега.

     Конечно, я не могу обратиться к нему на родном языке; английским  он,

кажется, не владеет, но даже если и владеет, что  толку:  изящная  дама  в

сером костюме обладает тонким слухом. Она не  жалуется  на  зрение,  но  в

отличие от меня, не может прочесть того, что пишет администратор гостиницы

на служебной квитанции.

     "Сообщили. Ждите"  -  вот  что  значится  под  моим  именем  в  графе

"семейное положение". Значит, с семейным положением у меня все в  порядке.

Центр позаботится о своем блудном сыне.

     Нам отводят солнечный номер с балконом и видом на море. Обслуживают в

ресторане без проволочек. После обеда мы снова поднимаемся в номер,  чтобы

передохнуть с дороги.

     Кроме двух кроватей, поставленных рядом, в комнате стоит диван  цвета

голубой лазури; он длиннее половины человеческого  роста,  лежать  на  нем

можно только свернувшись калачиком. Несмотря  на  всю  очевидность  этого,

Линда замечает:

     - Мне кажется, вам будет удобнее на диване.

     - Раз на нем так удобно, устраивайтесь там сами, - равнодушно  говорю

я, снимая рубашку, чтобы сменить ее на пижаму.

     - Но у вас все-таки не хватит наглости лечь на мою кровать, - повысив

тон, возмущается моя супруга.

     - Конечно, нет.  Я  собираюсь  спать  в  своей  кровати,  не  нарушая

демаркационной линии.

     - В таком случае я их раздвину.

     - Раздвигайте на здоровье.  Хотя  Дрейку  вряд  ли  понравится  такое

расконспирирование в первый же день. В  гостиницах  все  сразу  становится

известно прислуге.

     - Но поймите, я не привыкла спать  рядом  с  чужим  человеком,  -  не

унимается Линда.

     - Я тоже, но вынужден мириться. Кроме того, могу  вас  успокоить:  вы

меня совершенно не интересуете, и чем скорее  вам  это  станет  ясно,  тем

лучше.