— Ладно, — и Десси поманила Радку: — А теперь ты, шлендра, беги сюда!

* * *

Древние мудрецы учили, что лучшим военачальником следует считать того, кто победил, сумев избежать боя. Для того чтобы достичь такого совершенства, полководец должен был научиться различать девять типов земель, и главное, сразу распознавать с первого взгляда Смертельную Землю. Смертельной Землей называли такое место, где ты должен немедленно вступить в бой или погибнуть.

Берег безымянной лесной реки не был Смертельной Землей для Сайнема и Рейнхарда. Им нечего было делить с медведем, их пути не пересекались. Самым разумным для них было бы тихо отползти назад, спрятаться в кустах и мирно спать до утра. Но они остались. Дело в том, что Сайнем лишь самому себе казался мудрым и равнодушным. На самом деле он, как и Рейнхард, был невежественным и любопытным.

Медведь нюхал воду, потом точным движением лапы подсекал рыбину и с урчанием пожирал. Немного погодя он спустился ниже и встал над водопадом. Шлепнул рыбий хвост, щелкнули зубы, и прыгунья разом оказалась в медвежьей пасти. Удачливый ловец побрел к берегу, но вдруг поднял морду и так и замер по колено в воде. И не зря. Из кустов на склоне оврага вынырнул второй медведь.

Вихляя задом и порыкивая, он приближался к ловцу. Тот предостерегающе поднял лапу. Пришелец выгнул шею, показал зубы и вдруг вцепился в хвост рыбины, все еще торчащей из зубов рыбака. Рычание, удар, и вот уже два косматых зверя, сцепившись, бьются в темном потоке.

* * *

— Повтори еще раз! — попросил Карстен.

Радка покорно еще раз пересказала ему Дессины слова.

— Дрянь, — процедил сквозь зубы маркграф ди Луна. — Дрянь рыжая, что она с нами делает! Ладно, сиди здесь, я пошел.

— Можно я с тобой?

Карстен глянул на нее с немым изумлением.

— Вся семейка блажная! — сказал он. — Сиди здесь, жги огонь, чтобы я вернуться мог.

Тихо, стараясь никого не разбудить, он спустился в конюшню, вывел серого мерина, запряг его в телегу, затем, так же крадучись, отправился вниз в семейный склеп.

Ломом он отвалил крышку от саркофага Энвер, завернул мертвую графиню в плащ, произнес краткую молитву Солнцу, ухватил тело в охапку и понес на телегу.

* * *

Рыбак, навалившись на своего противника, пригибал его все ближе к воде. Тот рычал, мычал и мотал башкой, беспомощно шлепая лапами по дну. Утопить его, конечно, не утопят, но если холодная вода попадет в чуткие медвежьи уши…

И вдруг — Сайнем потер глаза — словно темное облако сгустилось на месте побежденного медведя, и мгновенье спустя это был уже не медведь, а кабан. Огромный матерый секач, клыки которого буравили брюхо второго медведя. Тот взревел, замолотил лапами, но внезапно рев превратился в отчаянный крик, и горе-охотники едва не поседели.

На клыках у кабана болтался уже не медведь, а человек. На последнем издыхании он еще пытался ударить свина длинным изогнутым кинжалом, но тут же обмяк и повис тряпкой. Секач сбросил его на землю и пырнул еще раз, удовлетворенно похрюкивая.

* * *

У самой кромки леса Карстен оглянулся. На галерее замка горели три зеленых факела, оставшиеся от старых запасов.

«Опять всю округу перепугаем, — подумал молодой граф. — Судьба наша такая».

Честно говоря, он побаивался мертвой тетки. Но та лежала тихо и не собиралась оживать. Серый мирно трусил по знакомой лесной дороге, и Карстен перевел дыхание. Он даже начал мурлыкать что-то под нос, оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на зажженный Радкой огонь, но тут же дал петуха и сбился. Огромный язык бледного пламени двигался по лесу в полусотне шагов от него.