– Мой дорогой Эй-Джей, – начал я, стараясь подражать его же собственному тону, – тебе очень нравится ставить перед собой почти невыполнимые задачи. На тебя, вероятно, действует спортивный настрой, не более того. Вспомни урок, который нам преподала судьба, когда мы убегали в последний раз, и старайся вести себя как можно тише. Если, конечно, ты ценишь наши шкуры. Изучай дом, сколько тебе захочется, но только умоляю тебя – не суй голову прямо в пасть самому Маккензи!

Моя красивая метафора заставила его остановиться. Он цепко держал в руке недокуренную сигарету и усмехался. Глаза его все так же сверкали безумным блеском.

– Ты абсолютно прав, Зайчонок. Не буду. Правда, не буду. И все же – ты-то сам обратил внимание на ожерелье леди Мелроуз? Сколько лет я мечтал завладеть им! Но я не собираюсь так рисковать и глупо подставляться. Нет-нет, это было бы слишком опасно. Подходить по ветру к Маккензи и для профессионалов было бы равносильно самоубийству. Но игра будет большой, поверь мне, это будет что-то!..

– На этой неделе ничего предпринимать нельзя.

– Нет-нет, конечно, не буду. Однако мне интересно было бы узнать, как собираются работать наши конкуренты. Неужели у них действительно есть соучастник в этом доме? Как бы мне хотелось сейчас во всех подробностях услышать, что же именно они задумали и как собираются реализовать свой план. Но ты даже не волнуйся, Зайчонок. Все будет так, как ты скажешь.

Уверившись в том, что он говорит мне правду, я удалился в свою комнату и лег в постель с легкой душой. В ней еще оставалось много доброго, и я радовался просто потому, что наше «выступление» будет отложено, хотя бы всего на несколько дней. Я продолжал сожалеть о необходимости совершать эти преступления, ведь это только лишний раз доказывало, что я был невероятно слабым человеком по сравнению с Раффлзом и в то же время таким же отрицательным субъектом практически во всех отношениях.

Правда, было у меня и одно положительное качество. Я обладал даром не обращать внимания на неприятные детали любого момента и даже вычеркивать из памяти целые эпизоды своей жизни. Уже давно я культивировал в себе эту потрясающую способность, и оттого жизнь моя в городе была спокойной и радостной, несмотря на то что случилось всего год назад и способствовало появлению моего богатства. Вот и теперь в Милчестере, в течение всей этой недели крикета, которой я так опасался, я, в конце концов, развлекался и наслаждался жизнью, как только мог.

Кроме того, в эти дни возникали еще некоторые другие приятные моменты. Во-первых, тут присутствовали еще двое парней, куда более неловких на поле, нежели я, и рядом с ними я иногда выглядел вполне неплохим спортсменом. В самом начале недели я сумел пару раз заслужить похвалу за мгновенную реакцию на подачи. Один раз я совершенно случайно поймал мяч, и только потому, что услышал его свист и машинально выкинул руку вперед. Лорд Амерстет публично пожал мне эту самую руку в присутствии остальной знати. Это был настоящий успех, и вечером, на балу у виконта Кроули, мисс Мелхиш сказала мне несколько приятных слов по этому же поводу. Помимо этого, она заметила, что именно в эту ночь грабители решили совершить вылазку за драгоценностями. Мы сидели с ней вдвоем в саду, и она сильно дрожала, хотя в доме всю ночь горел свет. В это же время дотошный шотландец делал один снимок за другим, а по ночам проявлял их в темной комнате, расположенной как раз рядом с той частью дома, где обитали слуги. Я был твердо уверен в том, что только двое из всех приглашенных знали, что этот невинный фотограф Клефейн из Данди на самом деле является инспектором Маккензи из Скотленд-Ярда.