– Выходит, не из-за нее ты хотел, чтобы мы делали вид, будто незнакомы? У тебя ведь куда более далеко идущие планы, а?

– Ну, в общем, да.

– Тогда сделай одолжение, посвяти меня в них.

Раффлз смерил меня до боли знакомым взглядом. В ответ я лишь улыбнулся, поскольку начал смутно догадываться, что у него на уме.

– А ты в обморок не хлопнешься, Зайчонок?

– Да не должен.

– Ну тогда… помнишь, ты как-то писал о жемчужине, которая…

Закончить я ему не дал.

– Она у тебя! – воскликнул я с пылающим от возбуждения лицом.

Раффлз немного опешил.

– Пока что нет, – с сожалением ответил он. – Но я твердо решил завладеть ею, прежде чем мы прибудем в Неаполь.

– Она здесь, на пароходе?

– Да.

– Но как… где… у кого она?

– У немецкого офицера, надутого коротышки с нафабренными а-ля кайзер усами.

– Я видел его в курительной.

– Вот-вот, это он самый. Сидит там почти безвылазно. Из списка пассажиров я узнал, что звать его Вильгельм фон Хойманн, он капитан лейб-гвардии. На самом деле он является полномочным посланником императора Вильгельма и везет жемчужину с собой.

– Это ты в Бремене разузнал?

– Нет, в Берлине – от одного знакомого газетчика. Мне стыдно тебе признаться, Зайчонок, но именно поэтому я затеял всю эту историю с круизом.

Я рассмеялся.

– И нечего тебе стыдиться. Я надеялся, что ты предложишь мне это дело с жемчужиной еще тогда, когда мы с тобой катались по реке.

– Надеялся еще тогда?! – спросил Раффлз, вытаращив от удивления глаза. Настала моя очередь испытать угрызения совести.

– Ну да, – смущенно ответил я. – Я и сам подумывал об этом, просто не решался тебе сказать.

– Не решался, но все же выслушал меня?

– Разумеется, да, – ответил я не колеблясь.

Сказал я это, конечно, не с прямотой и бахвальством авантюриста, готового ввязаться в это опасное предприятие чисто из любви к приключениям, а дерзко, сквозь зубы, как человек, изо всех сил старавшийся жить честно и потерпевший неудачу. Я во всех подробностях рассказал ему о своей борьбе и поражении. Это была старая как мир история вора, безуспешно пытавшегося стать на путь истинный, поскольку подобная метаморфоза противоречила самой природе.

Раффлз упорно со мной не соглашался. Природа человеческая подобна шахматной доске. Так почему бы время от времени не чередовать белое и черное? Зачем стремиться быть кем-то одним, только положительным или только отрицательным персонажем, которыми изобилуют старомодные романы и пьесы? Сам же он наслаждался жизнью на любых клетках, хотя белые ему все-таки нравились больше. Мои умозаключения он считал полным абсурдом.

– Что же касается пути истинного, Зайчонок, то с него можно сбиться и при хорошем окружении. Об этом многие века трубят дешевые моралисты, начиная с Вергилия. Что до меня, то я уверен, что в любой момент смогу вернуться из Аверна, царства мертвых, обратно в мир живых и остаться там. Именно так я рано или поздно поступлю. Не могу с уверенностью утверждать, что я полностью впишусь в общество добропорядочных обывателей. Но я смогу отойти от дел, обосноваться в каком-нибудь тихом уголке и спокойно жить там до скончания своих дней. Не думаю, что на все это хватит одной замечательной жемчужины.

– Так, значит, ты уже не думаешь, что ее будет невозможно продать?

– Возможно, нам придется купить небольшое жемчужное поле, а потом сплавить нашу красавицу вместе с жемчугом помельче. На это может уйти несколько месяцев, зато то-то шуму будет, когда мы от нее избавимся!

– Ну, для начала надо ею завладеть.