Затем, повернувшись к своим спутникам, он сказал:

— Ну, комната, наверное, уже готова. Комната друзей, в которой хватит места для всех. Вот уже одиннадцать часов. Луна взошла. Пошли спать.

— Пошли, Неджеб, — позвала Амазия молодую цыганку.

— Следую за вами, дорогая хозяйка!

— Спокойной ночи, Ахмет!

— До завтра, милая Амазия, до завтра, — поклонился Ахмет, провожая девушку до входа в пещеру.

— Вы идете за мной, господин ван Миттен? — спросила Сарабул голосом, в котором не было ничего приветливого.

— Конечно, — отозвался голландец. — Однако, если нужно, я мог бы составить компанию моему юному другу Ахмету.

— Что? — сурово воскликнула курдчанка.

— Что? — повторил господин Янар.

— Я говорю, — ответил ван Миттен, — я говорю, милая Сарабул, что долг обязывает меня сторожить вас… и что…

— Хорошо! Вы будете сторожить… но там!

И она указала рукой на пещеру, в то время как Янар толкал зятя в плечо, говоря:

— Есть одна вещь, о которой вы, господин ван Миттен, несомненно не догадываетесь.

— Вещь, о которой я не догадываюсь, господин Янар?.. И что же это?

— То, что, женясь на моей сестре, вы оказались на вулкане!

Под воздействием мощной руки, толкнувшей его, ван Миттен влетел в пещеру, в которую уже вошла невеста. Гуда за ним тотчас же последовал господин Янар.

Когда, в свою очередь, в пещеру вздумал проникнуть и Керабан, Ахмет удержал его, говоря:

— Одно слово, дядя.

— Только одно, Ахмет! — ответил Керабан. — Я устал и хочу спать.

— Хорошо, но я прошу вас выслушать меня.

— Что ты хочешь сказать?

— Вы знаете, в каком месте мы находимся?

— Да… в ущелье «Теснины Нерисы».

— На каком расстоянии от Скутари?

— Едва в пяти или шести лье.

— Кто вам это сказал?

— Ну… наш проводник.

— А вы доверяете этому человеку?

— А почему бы и нет?

— Потому что его повадки, за которыми я наблюдаю уже несколько дней, становятся все более и более подозрительными. Разве вы его знаете, дядя? Нет! В Трапезунде он просто пришел и предложил провести нас до Босфора. Вы приняли его услуги, даже не зная, кто он такой! Мы отправились под его руководством…

— Ну, Ахмет, мне кажется, что он достаточно доказал, что знает дороги Анатолии.

— Несомненно, дядюшка.

— Тебе хочется спорить, племянник? — спросил господин Керабан, чей лоб уже начал морщиться.

— Нет, дядюшка, нет. И прошу не усматривать никакого намерения причинить вам неприятность… Но что вы хотите! Я неспокоен и боюсь за тех, кого люблю.

Волнение Ахмета было столь заметно, что дядя не мог остаться равнодушным.

— Ахмет, дитя мое, что с тобой? — продолжал он. — Откуда эти опасения в момент, когда все наши испытания вот-вот кончатся? Могу признаться тебе… но только тебе одному, что, предпринимая эту безумную поездку, я совершил необдуманный поступок. Соглашусь также, что, если бы не мое упрямство, заставившее тебя покинуть Одессу, то, вероятно, похищение Амазии не состоялось бы… Да! Во всем этом моя вина! Но вот мы почти уже закончили путешествие. Твоя свадьба не будет отложена ни на один день. Завтра мы будем в Скутари…

— А если завтра мы не будем в Скутари, дядюшка? Если мы гораздо дальше от цели, чем утверждает проводник? Если он преднамеренно сбил нас с пути, посоветовав оставить прибрежные дороги? Наконец, если этот человек — предатель?

— Предатель? — вскричал Керабан.