— Куда вы, голубочки? Ан с нами что, скучно? — Захихикала пьяная Матильда — вся раскрасневшаяся, взмокшая под своим неуемным силачом.

— Прогуляться. Весело. — Сказала Настя, твердо решившая сбежать.

Но кавалер не собирался шутить. Сжимая запястье девушки, он больно выкручивал руку при каждом ее резком движении. Выйдя из смердящего мочой и кошками подъезда, они стремительно пересекали глухой темный двор.

«Пора!» — поняла Настя, что есть силы рванув руку. И, застонав от боли, присела на землю. Не отпуская ее, мужчина обнажил возбужденный член.

— Что зенки пялишь? Думаешь, я тебя трахать буду? А ты мне свою справку покажешь? Б… подзаборная! Мой напарник — чистый монашек, от сифилиса сгнил. Из-за такой, как ты, стервы.

— Пусти, гад, орать стану.

— Я тебе глотку-то заткну, кралечка. Бог дал, есть чем… Да ты не очень-то ломайся. Трешник — не бросовая монета, ее отработать надо. — Схватив обеими руками Настю за волосы, он притянул ее к себе, задыхаясь от возбуждения. И тут же взвыл, скорчился, отпустив свою жертву.

— Кусаешься, тварь? Ну, тогда другой разговор… — Начальник таможенного караула достал пистолет.

Добежав до каменного забора, ограждающего пустыри и склады, Настя вцепилась в выщербленный кирпич, пытаясь подняться на гребень. Во дворе прогремел выстрел, звякнули в окнах битые стекла, что-то просвистело и чиркнуло о камень. Держась одной рукой за причинное место, мужчина целился в свою обидчицу. Настя не успела испугаться. Вторая пуля задела ей бедро — совсем не страшно, — будто угольком прижгло. Тут же раздались совсем рядом свистки полицейских, гулко затопали по камням сапоги. Не замечая боли, Настя подтянулась, взобралась на забор и спрыгнула в колючий сухой бурьян.

— Господи помилуй, Настя! — С опаской открыв дверь, Игнатий Проклович впустил ночную гостью и остолбенел, пораженный ее видом. Сам он — в длинной ночной рубахе, босой и со свечой в руке был похож на восставшего из могилы покойника — челюсть отвисла, под глазами залегли черные тени. — Попала в беду-таки! Ах ты, Боже мой, Боже мой! Платье в крови! Да наряд-то какой…

— Ерунда, ободралась о дерево. У вас спирту или йоду не найдется? Вот и хорошо, отвернитесь, я ногу перевяжу. — Оторвав подол юбки, Настя смочила его спиртом и обвязала кровоточащую ранку. — Вот и все, спасибо за помощь, извините, разбудила.

— Да куда вы? Не отпущу! — Преградил дверь Игнатий Проклович. — Чайку, чайку непременно выпить надо. У меня и лимон есть — премию за изобретение получил. — Перестав суетиться, он усадил окаменевшую девушку на стул, причел рядом на корточки и взял ее за руки:

— Настенька, я давно сказать хотел, все не решался… Все думал, что не пара тебе инженеришка хилый… Гнева твоего боялся… Послушай, послушай меня, королевна, что бы ни приключилось с тобой сегодня, милостиво прошу, коленопреклоненно, со всем подобающим трепетом души и сердца… — Бородка инженера задрожала, глаза наполнились слезами. — Станьте моей супругой, Настасья Ивановна!

Глава 8

…Они повенчались в сентябре к яблочному Спасу. В маленькой церкви Вознесения пахло антоновкой и ладаном. Жених приобрел невесте платье «из хорошего магазина», правда, у скупщицы старья.

— Да его ведь всего раз надевали. А я все пропарила и отутюжила. Зато красоты такой свет не видывал… Ну раскрасавица у меня дочка выросла. — Не переставая плакать, причитала Анна Тихоновна.

— Уж и вправду, не мне чета.