Все здесь, в жалком лазарете, переполненном безобразными страданиями несчастных, никому не нужных людей, вдруг вызвало у нее брезгливость и омерзение…
Глава 11
Позже, вспоминая свое бегство из Одессы, удивлялась тому, как мало задумывалась о том, что делает и как фантастически ей везло. Будто и впрямь вела ее свыше чья-то властная воля.
Торопливо покинув больницу, Настя оказалась у подъезда дома Лихвицких. Старый привратник едва узнал ее, а узнав, ахнул, и тут же поспешил доложить барину о прибытии неожиданной гостьи.
В промокших насквозь уродливых ботинках, в худеньком плюшевом жакете, одетом поверх больничного платья. она стояла на роскошном мягком ковре овального холла, окруженного колоннами и прячущимися в нишах статуями. Ее поразила царящая вокруг тишина и лишь услышав бой знакомых часов, Настя поняла, что явилась к благодетелю немыслимо рано, но почему-то не испугалась, что ее прогонят. Просто стояла и ждала, наблюдая за стрелкой, медленно перебирающейся по золотым отметинам минут.
Прошло с полчаса. Вдруг в галерее второго этажа зажглись огни, затем засветились матовые лампы вдоль широкой лестницы и на верхней площадке, заглядывая вниз, появился сам Яков Ильич — в спальном халате и шлепанцах.
— Анастасия Ивановна? — Он провел рукой по сильно полысевшей голове и прищурился, не веря своим глазам.
— У меня к вам важный разговор, господин Лихвицкий. Думаю, однако, что займу не много вашего времени — не более десяти минут.
Барин распорядился немедля провести гостью в его кабинет и никого не пускать к нему до специального разрешения. Войдя в знакомую комнату, Настя огляделась и, не дожидаясь предложения, села на обитый турецким бархатом диван.
— Изложу свое требование очень коротко — мне необходимы деньги, немедля, в долг. Уверена: то, что вы сделали со мной и с мамой, оплачивается куда большим штрафом. Но винить и карать вас — не моя задача.
Яков Ильич неожиданно для себя покраснел, этого не случалось с ним с гимназических лет. Он вспомнил письмо, которое его супруга заставила написать выгнанную из дома воспитанницу. Письмо к Зосе — наглое, злое, заявлявшее о том. что хромая калека не помешала Насте соблазнить Алексея Ярвинцева, а теперь — отбыть с новым любовником в дальние края на поиски приключений. Зося проплакала целый день и все твердила, теребя измятый листок письма: «Не может быть… не может быть…»
Лихвицкий открыл ящик письменного стола и, достав портмоне, послушно отсчитал купюры и ласково посмотрел на просительницу:
— Может, мы сумеем с вами решить наши дела иным образом? Я не жаден — содержание выделю щедрое…
— Вы мерзки мне, господин Лихвицкий! — Брезгливо поморщилась Анастасия, забрав деньги.
— Надеюсь, вы больше не явитесь в этот дом с подобными требованиями? И даже без оных? — Метнул ястребиный взгляд Яков Ильич.
— Я покидаю город и, возможно, навсегда.
— В таком случае, будем считать, что мы с вами не виделись. Фома не проболтается. Жена с дочерью лечатся в Швейцарии. Вольдемар ныне — студент Петербургского университета. — Надменно отчеканил Яков Ильич.
— Рада процветанию семейства Лихвицких — людей добродетельных и милосердных. За деньги не благодарю, через месяц сумма вернется к вам. — Она встала и с грустью посмотрела на Якова Ильича.
Он на секунду испугался, что дерзкая девчонка плюнет ему в лицо или выкинет что-нибудь оскорбительное. Но гостья. резко повернувшись, вышла из комнаты, и что-то похожее на обиду сжало сердце Лихвицкого: неудачно сложилась вся эта история. Нищая тварь — и от барского содержания отказывается. |