— Я не слишком люблю Россию. — Прямо заявила хозяйка. — Но мне несимпатичны немцы. Не знаю, чем могу быть полезной, Иордан… Честно говоря. я не воительница. Я — женщина, причем, — очень избалованная.

— Да, вы слишком прекрасны, чтобы служить чему-либо иному, кроме любви… Поверьте, ведь я художник и знаю цену подлинным редкостям. Вы шедевр, Эжени, автором которого является сама природа.

— Вот это другой разговор! Может, нам лучше начать с портрета?

— А еще лучше, вот так! — Внезапно обняв Эжени, Иордан крепко прижал ее, покрывая лицо и шею быстрыми поцелуями. Вывернувшись, она расхохоталась.

— Вы слишком торопитесь, мсье благородный мститель и пылкий художник. Мы даже не пили вина и болтаем не больше часа, а я уже получила предложение отдать жизнь за родину, потом — стать вашей натурщицей. А теперь, кажется, любовницей? Темп очень стремительный. Я не поспеваю за вами.

Закрыв лицо руками, гость долго молчал. Эжени успела отметить, что все движения гибкого, стройного тела необычайно пластичны и выразительны, выдавая отличную тренировку. Наконец, он поднял на нее блестящий, влажный взгляд:

— Я буду ждать. — В темных глазах Иордана горел опасный огонь испепеляющей его страсти. Он любил и умел увлекать женщин — это было несомненно. Но что-то еще, тайное, темное, мерцало в глубине странных, близко посаженных к тонкой переносице глаз.

«Он слишком увлечен своей целью и пытается атаковать сразу в нескольких направлениях. Придется подыграть, слегка притормозив события. Но прежде понять, что же он знает обо мне и что ему надо». — Размышляла Эжени, проводив гостя.

Не добившись от насмешливой дамы решительно никаких обещаний, Иордан усилием воли спрятал обуреваемую его страсть под маской скорби и оскорбленного достоинства. «Теперь он выберет другую тактику и, возможно, перейдет к открытому нападению», — решила растерявшаяся Эжени. Она боялась упустить этого человека, столь похожего на Альберта, но играть с ним втемную было слишком опасно.

Неожиданная идея озарила Эжени. На следующий день она мчалась на встречу к Хельмуту.

Она вышла из поезда на маленькой станции между Памплоной и Туделой и сразу увидела спешащего к ней светловолосого мужчину. Он хотел было обнять Эжени, но растерялся, увидев выражение ее лица. Огонек радости тут же погас, руки неловко опустились.

— Я ошибся, прости. Думал, что ты позвала меня, чтобы согласиться на мое предложение. Тупой, самодовольный болван. Но все равно это тебе. — Он вытащил из внутреннего кармана длинного бежевого плаща бутон белой розы.

— У меня серьезный деловой разговор, Хельмут. Спасибо за цветок — он очень нежный. — Эжени опустила глаза, борясь с искушением броситься на шею этого столь волнующего ее мужчины.

— Посидим в «опеле»? Там тепло и сухо. А главное, никто не таращит глаз на мою спутницу. Ты чересчур приманчива, Алуэтт. Даже мальчишки-попрошайки и рабочие, таскающие шпалы, пожирают тебя взглядом.

— Странно. Я старалась быть незаметной. — Сев в машину, Эжени подняла синюю вуалетку. Для встречи она выбрала густой цвет морской синевы — узкая шерстяная юбка, пушистый жакет, шляпа, маленькая сумочка, — респектабельная дама, желающая сохранить инкогнито.

— Что-то произошло? — Заехав в тихий переулок, Хельмут остановился у тротуара.

— В моей жизни появился мужчина. Очень загадочный и слишком энергичный. Хочет как раз того, что неприемлемо для тебя, — стать моим любовником и хозяином.