Эжени поторопила его игру, заявив о связи со Вторым бюро. И тогда Альберт сам признался в том, что был близок с Барковской.

— Не знаю этих женщин, скорее всего, они самозванки. Но я могу доказать свою причастность, назвав имя шефа — Шарль де Костенжак.

— Об этом господине сплетничает весь Париж. Но готов верить тебе, девочка, потому что хочу тебя. А что же на самом деле хочет моя удивительная гостья?

— Я хочу помочь тебе, твоему товариществу, твоим собратьям по борьбе. Мы можем стать союзниками, Данчо.

— Хорошо. И сделаем это как можно быстрее, чтобы перейти к делу. К нашей любви, радость моя. — Иордан достал из тайника в стене папку. — ты знаешь, что тут? Ну, конечно, даже не предполагаешь. Не можешь себе представить в самом страшном сне, легкокрылая птичка, чурающаяся политических игр. — Он зло хохотнул. — Здесь план секретного немецкого завода в Руре, работающего над самым смертельным во всей мировой истории оружием… Нам удалось заполучить его.

Эжени затаила дыхание. Теперь-то все стало совершенно ясно. Интуиция не обманула Эжени: перед ней — Альберт Орловский, устраивающий последнюю проверку русской, — если она «клюнет» на сообщение, — значит успела узнать все у Барковской.

— Не понимаю. Зачем мне это? Французы не знают об этом заводе? — С недоумением покосилась на документы Эжени.

— Наверняка догадываются. Но ведь надо действовать немедля! Эта адская кухня должна быть уничтожена! Если ты та, за кого себя выдаешь, передай информацию военной разведке, французской или русской. Они найдут способ предотвратить мировую катастрофу. — Иордан положил на кровать папку. Эжени отпрянула. Но рука Иордана — сильная, властная, придвинула к ней бумаги. — Возьми!

И тут Эжени увидела перстень, — тот самый, с серебряной чернью, в котором убийца хранил яд. Он одел его только что, когда доставал папку, не считая больше необходимым притворяться.

— Значит, тебе знакома эта игрушка? — Он покрутил массивный перстень, с вызовом глядя на Эжени.

— Кажется, я не видела у тебя раньше такого кольца. Старинное?

— Перестань, детка. Наша деловая партия разыграна, осталась любовь. Я принесу вино. Не вздумай шутить — на окне решетки.

Эжени не могла унять дрожь. «Почему же ты не спасаешь меня, Хельмут? Или ты вчера осыпал цветами, что завтра узнать о моей смерти?» — Мысль о том, что Хельмут фон Кленвер решил избавиться от нее с помощью Альберта показалась Эжени настолько ужасной, что страх прошел. Появилось тяжелое, до рвотного спазма. отвращение. Хельмут, голубоглазый ариец, клявшийся в любви, предал ее. Конечно же, он узнал от Орловского, что Эжени — агент де Костенжака. Он скрыл от нее настоящее имя «серба», подставив возлюбленную под удар. И на прощанье осыпал цветами ее дом, словно свежую могилу. «Ну, что же, — прощай, Хельмут, — враг, которого я готова была полюбить…».

— Ты ждешь меня? Умница. — Альберт поставил у кровати два бокала, а между ними крупный гранат с вонзенным до сердцевины ножом. Из плода вытекал на белую медвежью шкуру темно-алый сок. Эжени как завороженная следила за движениями убийцы.

— Гранат — символ мудрости. В этих двух бокалах заключена жизнь и смерть. Тот, в котором лишь один глоток — твой… Но мы оба выпьем из моего, после того, как я овладею твоим телом и скреплю этот союз кровью.