|
Потом еще секунду помолчал и, наконец, изрек: – Ну что же. Значит, сейчас мы, не откладывая, решим обе проблемы сразу. Вот эти слова Седой, наконец, оценил. Уловил скрытую в них угрозу если не разумом, то верхним чутьем, без которого не выжить на верхушке уголовного мира. Понял, что это уже не пустые понты и что он, вероятно, где-то в чем-то ошибся… Но идти на попятный было поздно. – Мочи падлу! – в голосе авторитета отчетливо прорезались визгливые нотки. Предугадав первую реакцию своего конвоира на приказ, Павел успел дернуть в сторону головой, и опиленный приклад обреза угодил не в затылок, а в ухо по касательной. Впрочем, на пол Павел свалился почти честно, если не от потери сознания, то от резкой боли в многострадальной голове. А над ним уже шел бой. Три выстрела в шефа прогремели по этажам подъезда почти залпом. С расстояния двух метров промахнуться было невозможно – пули попали в грудь, голову… И, срикошетив, будто от металла, с визгом ушли в дверь лифта, обожженный спичками потолок и перегоревшую лампочку над площадкой. Короткая очередь «калашникова» рявкнула почти в лицо гиперборею и прервалась, когда из рук у того выпорхнул сюрикен. Снаряд пробил шею автоматчика и глухо ударился в стену, забрызгав ее кровью. Второй телохранитель опоздал спустить курки лишь на мгновение. Оба патрона двенадцатого калибра выбросили картечь в потолок, а клинок гиперборея, царапая стволы обреза, проложил себе путь через глазную впадину бандита. Мертвое тело упало на пол прежде, чем хлопья побелки усыпали поле боя. Закутанная в плащ фигура ступила на площадку последней, и трое «быков» тут же перенесли огонь на нее. Только эффективность двух «макаровых» и «ТТ» оказалась недостаточной для подавления угрозы. Не обращая внимания на пули, ящер простер вперед руку, с которой одна за другой соскользнули и метнулись к врагам три капли огня. Двое бандитов были отброшены назад. Разорванная на груди одежда тлела, из опаленных ран так и не выплеснулась кровь. Третий попробовал прыгнуть в сторону, откатиться… Огненная стрелка изогнулась и, описав плавную дугу, угодила ему в затылок. Шеф не шелохнулся, даже когда в его сторону брызнуло нехитрое содержимое черепа братка. На секунду стало тихо. Потом оставшийся в одиночестве авторитет мощно сглотнул, невольно привлекая к себе внимание. Он так и не успел достать свою «беретту», застыв с полуопущенной рукой. – Ну все, папаша, теперь ты мой… – процедил Павел и, не пытаясь подняться, вульгарно пнул его под коленки. Седой охнул и, взмахнув руками, обрушился на спину, угодив в ножной захват Павла. – Не смей! – крик шефа совпал с тихим хрустом шейных позвонков. «Беретта» выпала из расслабившихся пальцев авторитета, и Павел разжал колени. – Что ты натворил?! – шеф откинул полу пиджака и что-то сделал с серой коробочкой у себя на поясе. Раздался знакомый уже звон, и вокруг как будто опала разбитая стеклянная скорлупа. Шеф подскочил к авторитету, наскоро прощупал пульс. – Все. Готов. – Пос-сторонитес-сь… – ящер склонился над мертвецом, пальцами (серо-зелеными в песчаную крапинку – словно кожа лягушки) раскрыл тому глаза… Павел неуклюже поднялся на ноги. На его закованные за спиной руки никто не обращал внимания. |
