— Как это «зачет с плюсом»?

— Девяносто два балла.

— Почему же не сказать попросту: девяносто два балла?

— Пап, ты купил билеты на игру с Гарвардом?

— Я же обещал, что мы поедем вместе.

Кивнув, она с отсутствующим видом сообщила:

— А Диззи со своим отцом поедет и на игру с Гарвардом, и на игру с военными моряками. А дядюшка повезет ее на игру с Дартмутским колледжем. Классно, да?

— Классно, говоришь? Вспомни, что ты ответила доктору Паркеру, когда он спросил о твоем отношении к Цезарю. Ты и тогда сказала: Цезарь — классный. — Расхаживая по комнате, он беспомощно хохотнул. — Человек, считай, покорил весь мир, а какая-то пигалица через тысячу лет не находит ничего лучше, чем сказать: он классный!

— Через две тысячи, — равнодушно поправила Гвен. — Пап, на игру с Гарвардом они поедут в новом автомобиле мистера Кемпбелла. Клас… Здорово, да?

Вернувшись из школы или из гостей, Гвен по привычке битых полчаса ворошила разные мирки, в которые она погружалась с такой безоглядностью, что приносила их, как слякоть на подошвах, в размеренный домашний быт. По той же причине она теперь проговорила:

— Ты, папа, будешь туда тащиться целую вечность.

— У меня скорость вполне приличная.

— А я, между прочим, каталась на скорости девяносто миль в час…

Не веря своим ушам, он уставился на дочку, и та, с присущим ей чутьем, должна была бы тут же отыграть назад. Но Гвен, еще погруженная в другой мирок, закончила:

— …летом, по шоссе на Тёртл-Лейк.

— С кем же это?

— С подружкой.

— Твоя ровесница управляет автомобилем?

— Нет, ей тогда было девятнадцать — это сестра той девочки, у которой я гостила. Но имя не скажу. А то ты, папочка, меня к ним больше не отпустишь.

Она явно сожалела, что сболтнула лишнее.

— Лучше сама признайся. Мне известно, где ты гостила этим летом, и я без труда выясню, у кого из девочек есть сестра девятнадцати лет. Я не допущу, чтобы ты врезалась в телеграфный столб по вине какой-то несмышленой…

Своевременное избавление пришло в образе горничной, позвавшей отца к телефону. Будто принося искупительную жертву, Гвен повесила пальто в шкаф, собрала с полу книги и побрела к себе.

Как всегда, она с безграничным удивлением обвела глазами комнату. Естественно, зрелище было не из приятных, но у нее сложился свой собственный подход к таким вещам, который, впрочем, на практике оказывался не очень-то действенным. Ахнув, она бросилась к мусорной корзине — оттуда торчала пластинка «Щекой к щеке», хоть и разбитая, но хранимая как напоминание купить новую. Бережно положив ее на сгиб локтя, как напоминание кое о чем другом, она решила звякнуть Диззи Кемпбелл. Здесь требовалась определенная дипломатия. Брайан в последнее время пресекал длительные телефонные разговоры.

— Это насчет латыни, — заверила она.

— Хорошо, только знай меру, дочка.

В предвкушении ужина он сидел в гостиной, читая газету; непрерывная стрекотня, доносившаяся до его слуха, сливалась у него в уме с далекими пулеметными очередями в Китае и Эфиопии. Дойдя до финансовой полосы и ознакомившись с котировками акций компании «Американ тел. энд тел.», он не выдержал и вскочил.

— Опять на телефоне висит! — вырвалось у него, но упавшая газета даже не успела сложить страницы, как перед ним возникла Гвен, сияющая и запыхавшаяся.

— Папа, все отлично! Тебе не придется везти меня на игру! Вернее, подбросишь меня только до стадиона. У Диззи есть тетушка, миссис Чарльз Роттен-Рэй или как-то так, ее все знают, очень достойная, надежная и так далее…

Прервав ее скороговорку, он вежливо поинтересовался:

— И что же? Она играет за Принстон?

— Нет.