И Костя все понял.

Именно в этот момент, когда все самое страшное осталось позади, пришли слезы. Они его душили, он ими захлебывался, зло вытирал, но никак не мог унять. Макс стоял рядом, гладил по затылку и что-то говорил. Костя, оглушённый и ослепленный внезапно прорвавшимися слезами, не сразу смог разобрать слова.

— Угрозы для жизни больше нет.

Это были самые прекрасные слова, которые он слышал в своей жизни.

* * *

Успокоиться Костя смог только после двух стаканов ледяной воды из кулера. Облился, конечно. Макс сидел напротив и смотрел на него, не пытаясь согнать с лица выражение идиотической умиленности.

— Уделался, как свин, — Костя неловко попытался стряхнуть капли с рубашки, но влага уже успела впитаться. — Как в таком виде к приличным людям на комитет ехать?

— Никак, — ухмыльнулся Максимилиан. — В больницу беги.

— А комитет? — нахмурился Костя. — Справишься один?

— Я только прикидываюсь тупым, — Малыш встал с места. — Если надо — соображу, как сложить два плюс два. Ты же шпаргалку написал?

— Да, — Костя кивнул на файл с листами, подготовленный на столе. — Вот.

— Ну и все. Управлюсь в одного, — Макс взял файл, помахал им Косте. — Лети, родной. Анечку от меня поцелуй в щечку.

Глава 11. Об этой новости

Об этой новости неделю

В порту кричали рыбаки

Разумеется, его не хотели пускать. Говорили, что не положено, нельзя, запрещено. Убедил. Не помнил, как — но был чертовски убедителен. Костя это умеет.

Да, я все понял, доктор. Да, и про пять минут тоже понял. Мне и одной хватит.

Хватило ему на самом деле нескольких секунд. Чтобы увидеть и внутренне обмереть от совершенно непонятного, но очень сильного чувства.

Аню он просто сначала не узнал. Голова замотана бинтами, с одной стороны торчат сосульками темные неаккуратные пряди. Кровоподтёк на половину лица. Запавшие глаза в обводе тёмных кругов. Запёкшиеся сухие губы. И вокруг нее в палате все белое, а еще капельницы и попискивающие приборы.

Страх вернулся. Снова будто вернулось то шоковое состояние. Аня выглядела… ужасно.

А чего ты хотел, Константин Семенович? Реанимация и тяжелое состояние никого не красят. А у Ани до кучи еще и черепно-мозговая — закрытая, лёгкой степени, но тем не менее.

Он, замерев поначалу на пороге палаты реанимации, сделал шаг. И Аня тоже словно отмерла.

— Костя! — сиплым и едва слышным шепотом. — Что ты тут делаешь?!

Он не мог ничего сказать и просто сделал еще шаг.

— Костя, зачем ты тут?! — в голосе Ани нарастала паника. — Не надо. Пожалуйста, уходи. Я ужасно выгляжу, да и нельзя сюда. Костя…

Она даже завозилась, словно пыталась встать, прикрыть лицо или еще что-то такое сделать.

А вот этого тебе делать никак нельзя, девочка моя.

В два шага преодолев расстояние до кровати, Костя опустился на предусмотрительно оставленный кем-то стул. Наклонился, чтобы лица стали совсем рядом.

— Костя, не надо, пожалуйста… — Аня уже почти плакала. — Не надо меня такой видеть, зачем ты пришел…

Ты же еще ничего не знаешь, любимая.

Аккуратно заправил прядь за торчащее из-под бинта ухо. Аня всхлипнула. И смотрела на него совершенно отчаянными глазами.

Ну что ты, все же хорошо.

Костя наклонился к ее уху и зашептал.

— Доктор сказал, что с ребенком нам надо подождать. Минимум год. А лучше два. Чтобы все у тебя там зажило как следует. Поэтому будем ждать и никуда не спешить.