Сестра Сью позвонила в подвешенный у входа колокол, и, хотя звук был не такой уж и громкий, разговоры за всеми столиками разом стихли. Монотонное пение тоже прекратилось, а предмет, который Ривас принял за кожаное кресло, выпрямился и оказался выступающей из воды верхней частью человеческого туловища с лысой головой, темной кожей — настолько растолстевшего, что Ривас с трудом поверил своим глазам.

— Мистер Ривас, — послышался липкий шепот, отдавшийся эхом в многочисленных каменных арках. — Как мило с вашей стороны посетить нас. — Тут до Риваса дошло, что это, должно быть, и есть сам хозяин, Нортон Сойер, Властелин Ирвайна и Венеции.

Ривас вспомнил о зажатом в руке стакане и сделал большой глоток. Это оказалась самая настоящая текила, и ее горьковатый вкус стал утешительным свидетельством того, что нормальный мир все‑таки еще существует где‑то за пределами этого зала.

— Мистер Сойер, насколько я понимаю? — громко ответил он, но, услышав, как оглушительно возвращает эхо его собственный голос, понял, что может говорить, практически не повышая его: кто бы ни строил это помещение, про акустику он явно не забывал. — Или уместнее обращаться к вам, как к мистеру Севативидаму? Удачное время для знакомства. — Клево, похвалил он себя. Очень даже клево.

Одна из гондол стукнулась о причал рядом с ними; лодочник удерживал ее на месте шестом. Ривас с улыбкой взял сестру Сью под руку, словно помогая ей шагнуть в лодку, но она улыбнулась в ответ, и улыбка ее была полна мстительного наслаждения.

— Ты первый, братец, — произнесла она. Гондольер придержал лодку, пока Ривас устраивался в ней со стаканом в руке; сестра Сью легко спрыгнула на борт следом за ним. Она ткнула ему в спину чем‑то твердым.

— Господь хочет тебя живым, так что я не застрелю тебя насмерть, — ободряюще сказала она. — Но если попробуешь дурить, я с радостью оставлю тебя без локтя.

— Не сомневаюсь, это возбудит вас всех, — согласился Ривас.

Гондольер оттолкнулся шестом от борта бассейна, и маленькая лодка легко скользнула прочь от берега. Они миновали плот с посетителями, и Ривас с любопытством покосился в их сторону. Странная это была компания: некоторые — обычные, грязные любители Крови, которых какой‑то шутник нарядил в шапочки из фольги и красные обезьяньи жилеты; у других холеные лица, элегантная одежда и аристократические манеры. Однако по какой‑то неизвестной Ривасу причине лица тех, кто еще не сошел с ума, носили несколько встревоженное выражение.

Продолжая изображать улыбку — как он надеялся, не беспокойную, но уверенную, — он прикидывал возможные способы выбраться отсюда. Пришедшую ему первой на ум мысль выхватить нож и использовать Сойера в качестве заложника он отмел сразу же как нереальную: этот тип был слишком толст, чтобы легко стронуть его с места, да и вообще, коснувшись его, вполне можно было схлопотать нежелательную дозу причастия. Сью, а возможно, и другие, держали наготове пистолеты, так что попытка доплыть до входа тоже исключалась. Однако высокие арки, похоже, соединяли эту лагуну с каналами на улице. Возможно, он смог бы выплыть по одному из них.

А в это время сквозь одну из арок с восточной стороны в зал вплывало, держась в нескольких футах под водой, существо, вглядывавшееся большими глазами в колыхающиеся пятна света наверху. Оно остановилось и завертело головой на длинной, тонкой шее, словно изучая плававшие наверху плоты.

Гондола приблизилась к плоту Сойера, и Ривас неохотно встретился взглядом с хозяином. Глаза у того почти спрятались в складках жира, но Ривас все же увидел в них ухмылку, словно происходящее до предела забавляло их обладателя. Ни дать ни взять папаша, наблюдающий за школьным спектаклем, подумал Ривас.