Все шестеро разом бросились в воду, едва не перевернув свою лодку и забрызгав плот Сойера.

— А вы, сэр, — спросил Сойер, поворачиваясь к Ривасу, — вы крепко держитесь за свое лицо?

— Да. — Ривас вглядывался в взбаламученную воду.

— Ах! И никогда не испытываете сомнений, глядя в зеркало? Вот вам вопросец: если ни одного зеркала поблизости нет, на месте ли еще ваше лицо? Вы совершенно уверены? — Он проследил направление его взгляда. — Ох, ох, нет, мой мальчик, обратно они не выплывут. Так как?

Ривас снова невольно дотронулся до выпуклости у воротника.

— Я... я не знаю.

— Личность может распадаться, — сказал Сойер. — Я предлагаю вам шанс укрепить свою и сохранить ее навсегда — но они могут распадаться. — Он выставил пухлый палец и наклонился в сторону сестры Уиндчайм. — Слейся с...

— Нет, — резко бросил Ривас.

Урания перестала жевать свои tacos и беспокойно подняла взгляд.

Сойер посмотрел на Риваса с наигранным удивлением.

— Прошу прощения?

— Не причащайте ее.

Сестра Уиндчайм не пошевелилась, но продолжала пристально смотреть куда‑то вниз, стиснув вилку с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

— Но вы тоже выиграете от этого, — пообещал Сойер Ривасу. — Мы ведь будем делиться, если согласимся связаться. Я в настроении потребить сегодня обеих этих девушек до самого донышка — пусть на улицах Венеции сделается парой покалокас больше.Бах! Бах! Но, конечно, если мойпартнер возражает, я не буду делать этого. Вы ведь мой партнер?

Что‑то подсказало Ривасу, что ответь он «да», и он не сможет потом взять своего согласия назад; поэтому он вытянул губы и быстро насвистел первые десять нот «Пети и Волка», отбив одновременно ритм ножом и вилкой по настилу плота.

Несколько событий произошло одновременно: Сойер обмяк и оцепенел, сестра Сью в первый раз за весь этот вечер выказала нескрываемое удивление, а пущенный из рогатки камень размером с мячик для гольфа ударил Ривасу в солнечное сплетение. Риваса едва не выдернуло с его мокрого кресла, и на какое‑то мгновение он свесился головой с края плота, глядя вниз, в воду. Потом его сведенные болью мышцы расслабились, и он перекатился назад и вперед, зацепив свою тарелку, от чего креветки‑мутанты разлетелись по деревянному настилу. Некоторое время он лежал так, захлебываясь рвотой в отчаянных попытках набрать воздуха в свои измученные легкие. Ему показалось, что глубоко в воде что‑то мелькнуло, но боль в груди помешала ему уделить этому больше внимания.

Когда Ривас, все еще задыхаясь, выпрямился, Сойер уже пришел в себя и озирался по сторонам.

— Браво! — произнес толстяк с несколько наигранной бодростью. — Вам это удалось, мой мальчик. Также верно, как если бы вы чиркнули ей ножом по горлу. Мне очень жаль, сестра Сью, но Ривас убил тебя.

Сестра Сью ослепительно улыбнулась Ривасу и погладила свой автоматический пистолет.

Урания, которая, похоже, не слишком следила за всем происходившим, вдруг вздрогнула.

— Ривас? Грег?

Ривас кивнул, а чуть позже смог выдавить из себя и хриплое «да».

— Я здесь... — сумел добавить он еще через пару секунд, — ... спасти тебя. — Он посмотрел на Сойера. — Так вот... вот почему никаких музыкантов... даже в годы ренессанса, который вы... искусственно нам устроили? Потому что музыка... оглушает вас, да?

Сойер помахал своими толстыми ручищами.

— Вы все мертвы! — крикнул он людям на мостах и пирсах. Потом помахал людям на плотах.