Потеряв возможность видеть, я вынуждена была некоторое время оставаться на месте. А когда способность видеть вернулась ко мне, пламя уже перекинулось с вампира на постель, и комнату заполнил дым. Я не могла ждать, чтобы забрать медальон и кол, потому что задохнулась бы. Поэтому я бросила их и вскарабкалась по лестнице. Нож Зи остался у меня в руке.

Темное небо было бурным; когда я, спотыкаясь, шла по дворику. Ветер сорвал ветку с соседнего дерева. Ветер или что‑то другое тащило меня прочь от дома. Пришлось зажмуриться из‑за пыли и листвы, заполнивших воздух.

Я добралась до садового столика и тронула мужчину за плечо.

– Пошли, – сказала я. – Нужно сесть в машину.

Но он упал со скамьи на землю. И только тут мой мозг осознал то, что давно говорили мне нос и уши. Он был мертв. Женщина положила голову на стол и как будто спала. Но билось только мое сердце. Она тоже мертва.

Я ошеломленно застыла и вдруг поняла: чего‑то не хватает. Все время, что я здесь была, мертвецы задевали самые края моих чувств. Но теперь призраков не стало.

А это означало, что поблизости есть вампиры.

Я повернулась, ища его, но никогда не увидела бы, если бы он сам того не захотел.

Вольфи прислонился к стене дома. Он смотрел на небо, и его голова ритмично, в такт лихорадочному биению моего сердца, ударялась о стену.

Но вот он остановился и посмотрел на меня. Его глаза были затянуты пленкой, но я не сомневалась, что он меня видит.

– Сейчас день, – сказала я.

– Некоторые из нас не так ограничены, как большинство, – ответил он. – Предсмертные крики Андре подняли всю семью. Марсилия знает, что он мертв: они с Андре слишком долго были связаны. Семья не станет ждать, пока еще больше стемнеет. Скоро они будут здесь. Уведи ее.

Я смотрела на него и поняла, что он говорит не со мной, только когда меня взяла за предплечье холодная рука.

– Идем, – сказал Стефан напряженным голосом. – Ты должна убраться отсюда, пока не пришли остальные.

– Ты их убил, – сказала я, вонзая каблуки в землю. Я не смотрела на него: не хотела видеть Стефана днем таким же, какими были Андре и Вольфи. – Они были не опасны, а ты их убил.

– Убил не он, – сказал Вольфи. – Он сказал мне, что ты никогда его не простишь, если он это сделает. Смерть была чистая. Они не испугались, но они должны были умереть. Нельзя позволить им бегать с криками «вампиры». А еще нам нужно указать госпоже на преступников. – Он улыбнулся, и я сделала шаг к Стефану. – Я пришел и застал дом в огне, – продолжал Вольфи, – а два человека из зверинца Андре были снаружи. Я всегда предупреждал Андре: то, как он содержит своих овец, однажды его погубит.

Он рассмеялся.

Пошли, – сказал Стефан. – Если через десять минут тебя здесь не будет, никто не узнает, что ты тут была.

По‑прежнему не глядя на него, я позволила ему увести себя от Вольфи.

– Ты знал, что я охочусь на Андре.

– Знал. Ты – это ты, и не могла поступить иначе.

– Она допросит тебя с помощью кресла, – сказала я. – И узнает, что это сделала я.

– Она не станет допрашивать меня, потому что последние две недели я провел в клетке под домом семьи. Из‑за своего отношения к намерениям госпожи создать новое чудовище. Никто не может сбежать из клетки – не дает магия Вольфи.

– А что если она допросит Вольфи?

– Кресло создал сам Вольфи, – ответил Андре, открывая передо мной дверцу машины. – Вольфи скажет, что ни вампир, ни вервольф, ни ходячая не виновны в смерти Андре, и кресло подтвердит его слова. Потому что в своей смерти Андре виноват сам.