Он выглядел так, словно для него убить человека все равно, что мне сменить шину: с таким же отсутствием мыслей или угрызений совести.

Но вот его подвижные брови пошли вверх, и он вдруг снова стал тем вампиром, который раскрасил свой старый «Фольксваген»‑фургон, превратив его в подобие «Таинственной машины» Скуби‑Ду.[5]

– Не очень ты рада меня видеть, – сказал он с легкой улыбкой, которая не обнажает клыки. В темноте его глаза кажутся скорее черными, чем карими, но мои тоже.

– Входи.

Я попятилась от двери, давая ему дорогу. Потом – ведь он все же меня испугал – раздраженно добавила;

– Если хочешь, чтобы тебе были рады, приходи в приличное время.

Он помедлил на пороге, улыбнулся, сказал:

– С твоего разрешения, – и переступил через порог.

– А что, эта штука, связанная с порогом, правда действует? – спросила я.

Он улыбнулся шире – на этот раз показав белое:

– Нет – после того как ты меня пригласила.

Он прошел мимо меня в гостиную и повернулся, как модель на подиуме. Полы его плаща при этом распахнулись.

– Как я тебе нравлюсь? Похож на Носферату?[6]

Я вздохнула и подтвердила:

– Меня это пугает. Мне казалось, ты избегаешь всего готического.

Я редко видела его не в футболке и джинсах.

Он улыбнулся еще шире.

– Обычно так и есть. Но и внешности Дракулы найдется место. Как ни странно, если наряжаться в это редко, другие вампиры пугаются не меньше, чем необычная девушка‑койот. Не волнуйся, у меня есть подходящий костюм и для тебя.

Он сунул руку под плащ и достал кожаную шлейку с серебряными бляшками.

Я несколько мгновений смотрела на нее.

– Собираешься в садомазо‑стрип‑клуб? Не знала, что у нас есть такой.

Насколько мне известно, такого клуба у нас нет. Восточный Вашингтон[7] гораздо чопорнее Сиэтла или Портленда.

Он рассмеялся.

– Не сегодня, милая. Это для твоего второго я.

Он потряс шлейку, чтобы я увидела: к ней прикреплен собачий ошейник.

Я взяла у него поводок с ошейником. Хорошая кожа, мягкая и гибкая, с таким количеством серебра, что похоже на ювелирное украшение. Если бы я была обычным человеком, несомненно, такая одежда поставила бы меня в тупик. Но когда проводишь много времени в обличье койота, ошейник и тому подобное бывает очень полезно.

Маррок, глава всех североамериканских вервольфов, требует, чтобы вервольфы, выходя в город в виде волка, надевали ошейник, на котором указано, что они чье‑нибудь домашнее животное. Он также требует, чтобы кличка на ошейнике была невинной – что‑нибудь вроде Фред или Спот, но никак не Убийца или Клык. Так безопаснее и для самого вервольфа, и для законопослушного гражданина, который может с ним встретиться. Не стоит добавлять, что у вервольфов это распоряжение так же популярно, как закон об обязательном ношении шлема у мотоциклистов, когда его впервые ввели. Впрочем, никто и не подумает ослушаться Маррока.

Я не вервольф – и не подчиняюсь распоряжениям Маррока. С другой стороны, я предпочитаю не рисковать без крайней необходимости. У меня в ящике кухонного стола есть ошейник, но не из дорогой и модной черной кожи.

– Значит, я часть твоего костюма? – спросила я.

– Скажем, этому вампиру потребуется больше угроз, чем обычному, – небрежно ответил он, хотя что‑то в его взгляде говорило мне – за этим кроется нечто большее.

Показалась Медея – оттуда, где она спала. Вероятно, в постели Сэмюэля. Громко мурлыча, она обвилась вокруг ноги Стефана и принялась тереться о сапог, помечая его как свою собственность.