Он боднул жёлтую жуть, и кролика отбросило к верёвкам и сеткам, окружавшим бассейн с шариками. Чудовище споткнулось, потом выпрямилось и, широко раскинув руки, кинулось на Освальда. Оно прижало Освальда к стенке бассейна. Его глаза оставались такими же мёртвыми и пустыми, а вот рот открылся, обнажив двойной ряд клыков, острых как ятаганы. Пасть чудовища раскрылась широко, как вообще не должна раскрываться, и оно попыталось схватить Освальда за горло, но тот выставил перед собой руку.

Предплечье Освальда пронзила боль – жёлтая жуть погрузила клыки глубоко под его кожу.

Здоровой рукой Освальд изо всех сил ударил кролика в морду, пока тот не прокусил ему руку насквозь. Клыки. Что это вообще за безумный кролик с клыками?

Челюсти чудовища разжались, но времени зализывать раны не было, потому что оно переключило своё внимание на папу Освальда. Кролик снова широко раскрыл пасть, словно змей, готовый заглотить ничего не подозревающую жертву целиком.

Его клыки были красными от крови Освальда.

Освальд пихнул жёлтую жуть локтем и встал между ней и отцом, до сих пор лежащим без сознания.

– Оставь… папу… В ПОКОЕ! – закричал он, потом, оттолкнувшись от сетки, запрыгнул жёлтой жути на спину. Он бил его кулаками по голове, потом попытался выцарапать глаза, которые на ощупь оказались совсем не похожими на настоящие. Кролик отшатнулся, прижав Освальда к сетке, потом схватил его за руки и с размаху швырнул в бассейн.

Освальд влетел в шарики головой вперёд, радуясь хотя бы тому, что пол в бассейне мягкий. Рука пульсировала от боли, сил уже не оставалось, но нужно было подниматься. Нужно спасти папу. Словно древнегреческие герои, о которых говорила Габриэлла, он должен быть смелым и встретить чудовище лицом к лицу.

Пошатываясь, Освальд поднялся на ноги.

Сбрасывая Освальда с себя, жёлтая жуть, похоже, запуталась в верёвках и сетках, окружавших бассейн с шариками. Вокруг шеи чудовища обвилась верёвочная петля, и оно хваталось за верёвку огромными лапами, пытаясь освободиться. Освальд не понимал, почему у него это никак не получается, пока не увидел, что ноги жёлтой жути не касаются пола. Жёлтая жуть висела на верёвке, прочно закреплённой на металлической перекладине над бассейном.

Кролик повесился. Его пасть открывалась и закрывалась, словно он пытался дышать, но никаких звуков он не издавал. Лапы по-прежнему отчаянно хватались за верёвку. Его взгляд, по-прежнему ужасающе неподвижный, был направлен на Освальда, словно умоляя о помощи.

Освальд определённо не собирался его спасать.

Подёргавшись ещё несколько секунд, жёлтая жуть затихла. Освальд моргнул. На верёвке висел просто грязный пустой жёлтый костюм кролика.

Папа открыл глаза. Освальд бросился к нему.

– Почему я здесь? – удивился папа. Его лицо было бледным и небритым, глаза припухли, а под ними отчётливо выступили тёмные синяки. – Что случилось?

Освальд задумался, что бы ответить. «На тебя напал и оставил тут умирать гигантский злой кролик, который попытался заменить тебя, и я был единственным, кто видел, что это не ты. Даже мама думала, что это ты».

Нет. Это звучало как-то совсем безумно, и Освальду совсем не нравилась перспектива много лет сидеть в психбольнице, повторяя: «Но кролик же СУЩЕСТВОВАЛ!»

Порча была единственной, кроме него, кто знала правду, но, будучи кошкой, она не сможет сказать ничего в его защиту.

К тому же папа и так уже настрадался.

Освальд понимал, что врать нехорошо. Ещё он знал, что совершенно не умеет врать. Когда он пытался врать, то нервничал, потел и постоянно говорил «э-э-э». Но в этой ситуации, похоже, ничего не остаётся, кроме как соврать.

– Ну, э-э-э… Я спрятался в бассейне с шариками, чтобы тебя разыграть, не надо было так делать.