— Знакомьтесь. Мой друг и прекрасный инженер Валентин Петрович Вологдин. Валентин Петрович, это Арсений Дмитриевич Пластов, адвокат. Садитесь, Арсений Дмитриевич. Сразу же поясню: вашим визитом я не удивлен. Мне звонил Николай Николаевич, он предупредил, что вы можете зайти. Кофе? Коньяк? Вы курите?

— Спасибо, не курю, от кофе же не откажусь.

Вологдин все это время как бы отстранился, углубившись в кресло и рассматривая что-то в окне.

— Отлично, будем пить кофе вместе. — Субботин присел на ручку кресла. Насколько я понимаю, вы пришли в связи с пожаром? Так вот, если хотите о чем-то спросить, мы с Валентином Петровичем готовы ответить на все вопросы. Работаем оба на заводе, практически все о заводе знаем. Чтобы вы имели представление, я — расчетчик и конструктор, Валентин же Петрович… — так как Вологдин по-прежнему не смотрел в их сторону, Субботин с улыбкой добавил: — Валентин Петрович один из самых талантливых электротехников-высокочастотников, которых я знаю. Причем не только в России, но и в мире.

Продолжая смотреть в окно, Вологдин дернул плечом:

— Василий Васильевич, зачем же так? — Повернулся к Пластову: — Объясню простую вещь: Василий Васильевич Субботин — мой учитель. Всем, что я знаю о высокочастотных машинах, я обязан ему. Да, да, Василий Васильевич, только вам.

— Начались реверансы. — Субботин махнул рукой. Сейчас принесу кофе, а то… — Не договорив, он ушел, из кухни донесся его голос: — Арсений Дмитриевич, запомните: вы еще услышите фамилию Вологдина. Да, да, мы все еще будем гордиться, что сидели рядом с ним. — Вернулся с подносом, на котором стояли три чашки кофе, сел, дружески тронул Вологдина за плечо: — Прошу, кофе, кажется, получился неплохим. Не спорю, когда-то я действительно кое-чему научил сего строптивого юношу. Научил. Но потом… — поставил перед Пластовым чашку, — потом ученик далеко обогнал учителя. Впрочем, он уже не ученик, а сам готов учить.

— Я слышал, Валентин Петрович занимался на заводе конструированием генераторов? — Сказав это, Пластов тут же подметил, что Субботин и Вологдин переглянулись. Так как в воздухе повисла некая настороженность, добавил: — Как будто это были генераторы для радиостанций?

— Совершенно верно. — Субботин поставил чашку. — Простите, а кто вам это сказал?

— Федор Илларионович Ступак.

Субботин снова переглянулся с Вологдиным.

— Что же сказал Ступак? Я имею в виду, о каких генераторах у вас шла речь?

— Насколько я помню, о генераторах… для радиостанций учебно-минного отряда? Так ведь?

На лице Вологдина гримаса — как от неожиданной боли. Вздохом Субботин как бы отстранил эту гримасу. Вся эта мимика хорошо им понятна.

— Да, есть, вернее, были такие. Мы их называем «генераторы для станций УМО». До теперешним понятиям это довольно примитивные конструкции. Для флота они устарели, ну и… Валентин Петрович их несколько модернизировал.

— Как мне объяснил Федор Илларионович, они сгорели?

— Сгорели, увы. Но но сравнению с общими потерями гибель нескольких генераторов УМО — убыток небольшой. — Субботин стал мрачнее тучи. — Вы не представляете даже, что мы потеряли. Не завод, нет… Хотя, конечно, и завод тоже… Но пропало нечто большее. Мы потеряли мысль… Даже не мысль, а полигон мысли. Нашей мысли. И все из-за какого-то пустяка. Язычок пламени — и все кончено.

Первым нарушил тишину Вологдин. Встал, сцепил руки, принялся ходить по кабинету.

— Черт.