Все четверо вошли. В крохотной каморке в углу стоял сильно обгоревший, с пожухлой краской на корпусе агрегат. Вологдин сразу же присел над генератором, погладил черный от копоти кожух, повернулся:

— Но что же это?..

Губы его дрожали, он растерянно улыбался. Тронул лоб:

— Василий Васильевич, Арсений Дмитриевич, это же он… Можно работать… Вы понимаете — можно работать? Это он…

Субботин присел рядом, внимательно оглядел машину.

— Валентин Петрович, а ведь действительно он. — Посмотрел на Берга: — Неужели есть надежда восстановить?

Лейтенант усмехнулся:

— Видите, я верю в талант Вологдина. И вообще в талант. Конечно, практически от генератора осталось очень мало. Но есть основа. Вопрос теперь только в одном: найти место, где можно будет заняться восстановлением генератора. — Лейтенант поднял с палубы ветошь, протянул Вологдину; тот машинально вытер руки. — Может быть, спустимся? В каюте мы сможем поговорить спокойней?

— Но как же… — Вологдин снова присел.

Субботин тронул его за плечо:

— Пойдемте, Валентин Петрович. Времени, чтобы насмотреться на это чудо, у нас еще хватит.

Но Вологдин будто не мог оторваться от генератора: сидя на корточках, ощупывая контакты, поднял кожух, стал осматривать ротор. С сожалением встал, повернулся к Бергу:

— Но почему вы молчали? Почему не сказали хотя бы мне?

— Сейчас все объясню.

Подождав, пока все выйдут, лейтенант тщательно запер каптерку. Миновав радиста, четверо тем же путем вернулись в каюту; Берг некоторое время стоял у иллюминатора, будто изучая Неву. Повернулся:

— Когда ночью меня разбудили и сказали, что горит завод Глебова, мысли у меня, конечно, были только о генераторе. Тут же я поднял всю команду радистов, по дороге прихватил дежурный полувзвод, с ними на трех машинах примчался к пожару… Там было черт знает что, ад, пожарные мечутся, все догорает, крыша обрушена, кругом струи воды, пар… Я хорошо знал, где испытательный стенд, сразу же сказал своим, что делать. Пробрался к стенду, там гора пресс-шпана… Расшвырял его вместе с матросами — как будто генератор сгорел. Но не до конца. Основа осталась. Потом понял — его спас пресс-шпан. Но тогда было не до этого, думал только об одном: завод не мог загореться сам собой, его подожгли… И подожгли из-за генератора. Поэтому приказал своим: подгоняйте машину и перетаскивайте незаметно генератор. Все было сделано быстро, в той суматохе можно было вынести все, что угодно… Но перед тем как уехать, подумал: если узнают, что генератор у нас, за ним опять начнется охота. Пусть все считают, что он сгорел. Некоторые машины УМО внешне от генератора почти не отличались… Я с матросами быстро собрал обломки, нашел обгоревшую станину от УМО, не забыл сунуть остатки двигателя к ротору, поставил все это на стенд… Получилась полная картина: генератор Вологдина сгорел. Потом, поразмыслив, решил не говорить об этом никому, даже вам, до поры до времени. Пусть все утихнет. Действительно, как будто все утихло, все поверили… Но я ведь не пай-мальчик, прощать не люблю. Мне было важно выяснить, кто поджег завод… Я знал, никто этим не займется, кроме меня. Что это работа немцев, ясно. Но кто был исполнителем? Понять это можно было только по интересу к генератору… Вернее, к тому: на самом ли деле он сгорел? И здесь… — Посмотрел на Пластова: — Здесь появились вы. Мне с самого начала не понравилось, что вы суетесь всюду… Особенно же мне не понравилось, что вы терзаете Вологдина.

— Постойте… — перебил Пластов. Вы тогда стояли за дверью? На Съезженской, у квартиры Валентина Петровича?

— Да.