— Молимъ васъ, отче, реките намъ, куда мы ѣдемъ по сей желѣзницѣ? Намъ нужно на югъ, въ Софію, а вокругъ снѣгъ…

— Въ Софію и ѣдете, чисто и внятно проговорилъ по-русски священникъ.

— Батюшка! Да вы хорошо говорите по-русски! воскликнули въ одинъ голосъ супруги.

— Еще-бы… Я учился въ Петербургѣ въ Духовной Академіи.

— Какъ пріятно! Боже мой, какъ пріятно! Такъ мы не ошиблись? Мы въ Болгарію ѣдемъ? Въ Софію? спрашивалъ у священника Николай Ивановичъ.

— Въ Софію, въ Софію.

— Но отчего-же сѣвернѣе въ Бѣлградѣ была весна, а здѣсь зима.

— Мы въ горахъ, въѣхали на горы. Находимся въ гористой мѣстности, а здѣсь всегда весна задерживается. Въ Болгаріи и именно въ Софіи васъ, быть можетъ, встрѣтитъ настоящая зима.

— Слышишь, Глаша? Вотъ хорошо, что ты захватила съ собой теплое пальто на куницахъ обратился Николай Ивановичъ къ женѣ.

— Я всегда хорошо дѣлаю. А вотъ не хорошо, что ты зря меня будишь. Я такъ отлично спала. а ты вдругъ: «Глаша, Глаша! Не туда попали! Бѣда! Не въ томъ поѣздѣ ѣдемъ»! передразнила мужа Глафира Семеновна и отправилась укладываться спать…

— Простяте, батюшка, что и васъ мы обезпокоили своимъ споромъ, сказалъ Николай Ивановичъ священнику. — Мы и васъ разбудили.

— Ничего, ничего, заснуть успѣю. Времени много.

— Ну, такъ покойной ночи. А меня кстати благословите.

И Николай Ивановичъ протянулъ передъ священникомъ пригоршни.

— Сыне, сыне… Здѣсь, кажется, не мѣсто…смѣшался нѣсколько священникъ, однако все-таки благословилъ Николая Ивановича и они разстались.

Николай Ивановичъ пришелъ въ свое купэ. Глафира Семеновна уже лежала.

— Дуракъ! Только понапрасну будишь, — проговорила она.

Онъ промолчалъ и легъ на скамейку. Вскорѣ онъ услыхалъ, какъ Глафира Семеновна начала посвистывать носомъ, а потомъ и самъ заснулъ.

Проснулся онъ отъ стука въ дверь. Глафира Семеновна полулежала, приподнявшись сфинксомъ, и спрашивала:

— Кто тамъ?

Огонь въ вагонѣ уже погасъ. На дворѣ свѣтало.

— Это тамъ? закричалъ въ свою очередь Николай Ивановичъ, открывая дверь купэ. — Чего нужно?

— Станція Пиротъ! Сербская граница! Паепорты позвольте! произнесъ довольно правильно по-русски полицейскій чиновникъ въ австрійскаго образца кепи и съ шнурами на плечахъ пальто.

— Вы сербскій?

— Сербскій

— Въ Бѣлградѣ ужъ у насъ смотрѣли паспорты…

— А здѣсь, на границѣ, еще надо посмотрѣть. Вѣдь у васъ въ Россіи на границѣ смотрятъ-же.

Николай Ивановичъ полѣзъ въ карманъ за паспортомъ.

XIX

Въ Пиротѣ, однако, поѣздъ задержали недолго. Сербскій полицейскій только записалъ паспорты, наложилъ на нихъ красный штемпель, и поѣздъ тронулся.

— Ну, слава Богу, поѣхали. Можно еще поспать, сказала Глафира Семеновна, легла и только заснула, какъ явился кондукторъ.

Оказалось, что онъ явился, чтобъ откланяться супругамъ и получить обѣщанный динаръ.

— Добре почилы ове ночае? спросилъ онъ супруговъ и сообщилъ, что онъ ѣдетъ только до слѣдующей станціи. — Въ Царибродъ блгарски кондукторъ буде, прибавилъ онъ и протянулъ руку.

Николай Ивановичъ далъ ему второй динаръ и спросилъ:

— На Царибродъ мытница (т. е. таможня)?

— Блгарска мытница, кивнулъ кондукторъ и удалился.

— Глаша! Не спи! Сейчасъ новое испытаніе будетъ. Въѣзжаемъ въ болгарскую землю. Таможня, сказалъ Николай Ивановичъ лежавшей женѣ.

— Слышу, слышу.