– А какой он из себя‑то? Высокий, низкий, худой, плотный? – допытывался я.

Нужно обязательно разыскать этого человека! Кто мог приходить к Аркадию домой по институтским делам, да еще не раз? Вдобавок ссора какая‑то…

– Да невысокий такой, – сказала Анна Николаевна. – Неказистый, мозглявенький. Только лицом на артиста похож, да и то больше из‑за усиков, я так думаю. Ну, волосы у него черные, густые, он их все приглаживал…

– Ладно, спасибо, Анна Николаевна, – сказал я, заторопившись. – Я к вам еще зайду на днях, можно?

Вот и след какой‑то отыскался, можно действовать, искать, что‑то делать. И я чувствовал, что это будто бы связывает меня с Аркадием, не дает порваться последней ниточке, соединяющей нас – живого и мертвого. И только когда эта ниточка оборвется, Аркадий для меня по‑настоящему умрет.

ВАЛЯ ТЕМИН ВЫДАЕТ ИДЕИ

Линьков пришел к концу дня и молча опустился на потертый кожаный диван у двери.

– Воду на тебе, что ли, возили в этом Институте Времени? – удивился Савченко. – Это ж надо – за один неполный рабочий день человек до ручки дошел. Специфика заела?

Линьков уныло усмехнулся:

– До специфики я даже не добрался, и без нее весело. Говорил же я, что простых дел там не бывает…

Валя Темин тихонько простонал от нетерпения и весь подался через стол к дивану.

– Н‑ну?! – выдохнул он. – Чего душу тянешь, объясняй!

– Нет, товарищи, как хотите, – умоляюще сказал Линьков, – а для рядового гражданина это многовато – Институт Времени и Валентин Темин в один и тот же день, без всякой перебивки и разрядки…

– Да ты что? – сказал Валентин, обиженно моргая. – Не хочешь – не надо.

– Не надо ему! – подтвердил Савченко. – Совсем ему не надо! Это он просто так весь день, как пришитый, в отделе сидит. Даже обед освоил на сверхзвуковой скорости. Я в столовой сижу, слышу, как Валентин ложкой рассольник хлебает, а глянул, он уже шницель жует, от рассольника только звук остался.

Линьков с удовольствием посмеялся, чувствуя, как постепенно спадает напряжение, на котором он прожил этот удивительно долгий майский день.

– А после обеда одна подшефная ему звонила, просила‑просила, чтобы он хоть на полчасика вышел, – продолжал Савченко, – но наш Валентин ни в какую! У нас, говорит, сейчас дела государственной важности идут… Ну чистый Джеймс Бонд!

– Да ладно тебе! – смущенно пробормотал Темин. – И никакая это не подшефная, а один парень…

– Совсем он, видно, дошел, твой парень! – ужаснулся Савченко. – Голосок у него тоненький‑тонюсенький, еле я расслышал, что Валя Темин требуется. Плохо о нем, видать, родители заботились. И назвали его как‑то не так: Милочка. Разве ж это имя для парня?

– Да брось ты! – не выдержал Темин. – Я делами интересуюсь, а он… Ну, Линьков, ты хоть одно скажи: какая у тебя версия?

– Нет у меня никакой версии, понял? – ворчливо ответил Линьков. – И вообще ничего у меня нет!

Валя Темин поглядел с такой страстной укоризной, что Линькову неловко стало.

– Ладно, Валентин, ты не расстраивайся, – примирительно сказал он. – Нет версии – будет версия. Пока по всем данным вроде самоубийство, но…

– Следы есть? – быстро спросил Темин.

– Все есть. Следы есть, труп есть, яд есть. Мотивов только нету. Ни малейших!

– Это в смысле самоубийства? – спросил Савченко.