– Так что же ты надумал, товарищ Темин, за срок с девяти ноль‑ноль до четырнадцати ноль‑шесть текущего дня? – спросил он, присаживаясь на краешек дивана у самой двери.

– Я ведь не только о твоем деле думал! – поспешно заявил Валентин. – У меня, понимаешь, как раз проходит одно дело о шантаже. Я сопоставил фактики, проанализировал…

«Плагиат из речей Эдика Коновалова, – подумал Линьков, – а впрочем, даже и не плагиат… Такой лексикон – это общественное достояние».

– И что же?

– Имеются совпадения! Верно говорю! Я считаю, что ты определенно дожжен заняться этой версией.

Линьков невольно усмехнулся: ну и денек – с кем ни поговори, каждый тебе в обязательном порядке навязывает новую версию.

– Я ведь для тебя по дружбе стараюсь, – огорченно сказал Валентин.

– Не много же ты настарался, – констатировал Савченко, старательно завязывая тесемки разбухшей папки. – Вчера шантаж, сегодня шантаж…

– Сегодня уже два шантажа вместе, – поправил Линьков. – Мой шантаж плюс его личный шантаж. Ты как собираешься продолжать. Валя, в арифметической прогрессии или в геометрической? Да ладно, не обижайся! Я же ценю! Спасибо, друг, друзья познаются в беде, пришла беда – отворяй ворота, но, вместе с тем, семь бед – один ответ! Понятно тебе?

– Иди, иди, Александр, – сказал Савченко, ухмыляясь. – Ты, того гляди, начнешь нам таблицу умножения наизусть цитировать! Нечего тут своим культурным уровнем щеголять, мы сами с усами.

– И то пойду! – Линьков, кряхтя, поднялся с дивана. – Дома, конечно, лучше, но в гостях тоже весело. Пойду повеселюсь малость.

– В институт идешь? – завистливо спросил Валентин, уже забывший обиду.

– И в институт, и еще кое‑куда, – таинственно прошептал Линьков. – До свидания, друзья, и благодарю за все, включая шантаж!

В городской библиотеке Линьков предъявил свое удостоверение и сказал нарочито небрежным тоном, что его интересует один вопрос: можно ли при помощи библиотечного учета установить, кто и сколько времени был в читальном зале в тот или иной день. Заведующая читальным залом, маленькая энергичная женщина, проницательно поглядела на него сквозь толстые линзы очков.

– Это вы для алиби? – деловито осведомилась она. – Кто конкретно вас интересует?

«Ишь ты, какая прыткая!» – удивился про себя Линьков.

– В данном случае я хочу выяснить лишь принципиальную возможность, – сугубо официальным тоном ответил он. – Существует, по вашему мнению, такая возможность или нет?

Заведующая опять просверлила его взглядом.

– У нас есть солидный контингент постоянных читателей. Их все наши сотрудники в лицо знают. Если это кто‑либо из них… – Она многозначительно замолкла.

– Речь идет не о конкретных личностях, – вежливо повторил Линьков, – а о принципе. Сколько времени у вас хранятся взятые книги?

– Неделю. Периодика – три дня.

– Отлично. Возьмем тогда ближайшие три дня… – Линьков сделал вид, что колеблется. – Например, двадцать первое мая… или двадцатое. Могли бы вы точно установить, кто работал двадцатого мая в читальном зале?

Они разговаривали в подсобном помещении читальни, среди стеллажей с пачками отложенных книг. Заведующая повела взглядом по этим пачкам и с сомнением покачала головой.

– Это заняло бы слишком много времени, – сухо сказала она. – Мне просто некого поставить на такие розыски.