|
Я открываю на Эренбурга. - И даже на полтора! На верхних койках духотища! - Эренбурга вы как считаете, - по ширине? - Нет, господа, по длине, очень хорошо упирается в раму. - С ума сойти, где мой лагерный бушлат? - Всех этих кислородников я послал бы на Ой-Мя-кон, на общие. При шестидесяти градусах ниже нуля они бы отработали двенадцать часиков, - в козлятник бы приползли, только бы тепло! - В принципе я не против кислорода, но почему кислород всегда холодный? Я - за подогретый кислород. - ... Что за черт? Почему в комнате темно? Почему так рано гасят белый свет? - Валентуля, вы фрайер! Вы бродили б еще до часу! Какой вам свет в двенадцать? - А вы - пижон! В синем комбинезоне Надо мной пижон. В лагерной зоне - Как хорошо! Опять накурили? Зачем вы все курите? Фу, гадость... Э-э, и чайник холодный. - Валентуля, где Лев? - А что, его на койке нет? - Да книг десятка два лежит, а самого нет. - Значит, около уборной. - Почему - около? - А там лампочку белую вкрутили, и стенка от кухни теплая. Он, наверно, книжку читает. Я иду умываться. Что ему передать? - Да-а... Стелет она мне на полу, а себе тут же, на кровати. Ну, сочная баба, ну такая сочная... - Друзья, я вас прошу - о чем-нибудь другом, только не про баб. На шарашке с нашей мясной пищей - это социально-опасный разговор. - Вообще, орлы, кончайте! Отбой был. - Не то что отбой, по-моему уже гимн слышно откуда-то. - Спать захочешь - уснешь, небось. - Никакого чувства юмора: пять минут сплошь дуют гимн. Все кишки вылезают: когда он кончится? Неужели нельзя было ограничиться одной строфой? - А позывные? Для такой страны, как Россия?!.. Жабьи вкусы. - В Африке я служил. У Роммеля. Там что плохо? - жарко очень и воды нет... - В Ледовитом океане есть остров такой - Махоткина. А сам Махоткин - летчик полярный, сидит за антисоветскую агитацию. - Михал Кузьмич, что вы там все ворочаетесь? - Ну, повернуться с боку на бок я могу? - Можете, но помните, что всякий ваш даже небольшой поворот внизу отдается здесь, наверху, громадной амплитудой. - Вы, Иван Иваныч, еще лагерь миновали. Там - вагонка четверная, один повернется - троих качает. А внизу еще кто-нибудь цветным тряпьем завесится, бабу приведет - и наворачивает. Двенадцать баллов качка! Ничего, спят люди. - Григорий Борисыч, а когда вы на шарашку первый раз попали? - Я думаю там пентод поставить и реостатик маленький. - Человек он был самостоятельный, аккуратный. Сапоги на ночь скинет - на полу не оставит, под голову ложит. - В те года на полу не оставляй! - В Освенциме я был. В Освенциме вот страшно: с вокзала к крематориям ведут - и музыка играет. - Рыбалка там замечательная, это одно, а другое - охота. |
