Юлия появилась около восьми. Запыхавшаяся, с красным лицом. Ее «гольф» опять не завелся, тут же сообщила она Коху. Проходя мимо, улыбнулась Йону. Он лишь кивнул в ответ, хотя с удовольствием поговорил бы с ней; но в присутствии Коха нужно держать ухо востро – тот обладает шестым чувством во всем, что касается личных отношений.

Уроки пролетели на изумление быстро. Йон редко видел своих учеников такими спокойными и сосредоточенными. Впрочем, замечая его взгляд, они смущенно отводили глаза. Только Тимо Фосс встретил его взгляд, как всегда, спокойно.

После уроков Йон еще раз завернул в учительскую, в надежде встретить Юлию. Она стояла в коридоре и разговаривала с кем‑то из учеников, еще издали он увидел ее красные сапожки.

– У вас найдется для меня минутка, фрау Швертфегер?

– Разумеется, – ответила она и обратилась к мальчику: – Давай поговорим об этом завтра. В принципе идея кажется мне удачной. – Она подождала, пока школьник отойдет подальше, после чего повернулась к Йону. – Как дела? Как прошел день?

– Сегодня все ученики кроткие как овечки. А у тебя как?

– Все нормально. Вот только сейчас меня ждет Пер Штрунц. Мы договорились с ним о встрече.

В конце коридора показался Ковальски в неряшливом тренировочном костюме серого цвета, на шее болтались секундомер и свисток. Лицо покраснело и блестело.

– Можно я позвоню тебе сегодня? Ты будешь дома?

– Я пока не знаю, сколько еще проторчу здесь, – ответила она. – Лучше я сама дам о себе знать. – Она скрылась в учительской, прежде чем Ковальски поравнялся с ними.

Йон напрасно пытался сбежать. С громким сопением физкультурник преследовал его до самой парковки, уговаривая принять участие в учительском междусобойчике. В начале своей работы в гимназии Йон сам был одним из тех, кто заложил традицию таких междусобойчиков, но в последние годы почти отказался от них; теперь в них, как правило, участвовали лишь Мейер‑биолог, Вильде и, разумеется, Ковальски. На сей раз Йон сослался на траур по жене.

Вернувшись домой, он съел яблоко и выбросил мясную запеканку, которую навязала ему два дня назад Верена Глиссман. Потом сделал свой привычный круг по Ниндорфскому парку, принял душ и сел за письменный стол – готовиться к урокам.

Без двадцати пять явился Роберт; Йон как раз закончил работу.

– Рано ты сегодня, – сказал он.

– Я взял такси. – Роберт стянул с себя плащ. Его костюм выглядел так, будто он в нем выспался. – Дорога заняла меньше времени, чем я ожидал. Ни одной пробки.

– Что, твой «бенц» барахлит?

– Стучит на втором такте. На следующей неделе отгоню его в мастерскую. Как у тебя дела? – Он обвел взглядом прихожую, задержав его у подножия лестницы.

– Какие у меня могут быть дела? – вздохнул Йон. – Выпьешь кофе?

Роберт прошел за ним на кухню.

– У тебя не найдется какого‑нибудь соку? Чего‑нибудь витаминного? Вчера я поздновато вернулся домой. Впрочем, ты тоже. – Он наклонился над раковиной и промыл глаза водой.

– С чего ты взял? – Йон открыл холодильник, где всегда стояла бутылка с концентрированным витамином С для Эмины.

– Потому что тебя не было дома, – ответил Роберт. – Я проезжал мимо около девяти.

Услышав, что открылась дверца холодильника, в кухню вошел Колумбус и потерся о ноги Йона.

– Ты что, звонил в дверь? – попробовал отшутиться Йон.

Роберт бросил на него быстрый взгляд:

– Да. Звонил. Мадам Глиссман сообщила, что ты отбыл час назад, начистив перышки. Весь из себя.

– Что она называет «весь из себя»? – Вот ведь чертова сплетница! Прячется день и ночь за своими гардинами и шпионит! Надо как можно скорей переезжать отсюда.