Изменить размер шрифта - +

Сообщил ли я об этом разговоре в надлежащем месте? Не помню. В некий момент я определенно обнаружил, что размышляю над происходящим — какой абсурд, не может такое происходить! — просто что-то случилось у меня с головой. Как я оттуда ушел? Помню, как мисс Грэнхем упрашивала меня прибегнуть к целительному действию отдыха, но вместо этого я прошел мимо своей каморки на шкафут, затем вверх по трапу на шканцы. Не могу сказать, как долго глядел я на невидимый горизонт и пытался рассуждать. Никогда прежде не доводилось мне переживать такого странного состояния. Я понимаю теперь, что находился под воздействием волнения, страха и нескольких ударов, от которых голова моя гудела как колокол. В какой-то миг появился Виллер и предложил мне пойти поспать, но я в раздражении прогнал его. С нижней палубы доносился приглушенный рев. Вскоре пришел Бейтс и стал упрашивать меня не ходить по шканцам, так как капитан не может уснуть. Я впал в какой-то полусон.

Ко мне приблизился Виллер:

— Все дамы и господа, сэр, давно у себя и уже спят.

— Знаешь, Виллер, что я думаю о миссис Брокльбанк?

— Вы, говорят, ушиблись, сэр. Но не беспокойтесь. Я буду с вами.

— Действительно ль кинжал перед глазами…

— Пойдемте, сэр, ложиться, я побуду…

— Руки прочь от меня! Кто на вахте?

— Мистер Камбершам, сэр.

— Тогда, значит, мы в безопасности.

Полное отсутствие логики! Но Виллер, должно быть, убедил меня или просто затолкал в коридор. Я удивился, увидев, как тут все преобразилось. Во-первых, в коридоре горели целых два ярких масляных фонаря. Кофры, сундуки, чемоданы были вытащены из кают — и мои вещи среди них, включая, как я заметил, ящик, в котором заключались остатки моей дорожной библиотеки. Виллер усадил меня на стул и стянул с меня башмаки.

— Я кое-что припоминаю. Неосторожный вы малый, Виллер. Как вам удалось выпасть за борт?

Долгая пауза.

— Виллер?

— Я поскользнулся, сэр. Драил медяшки, уронил ветошку, и она упала на цепь. Пришлось перелезть через борт, чтоб ее достать, и я, как уже говорил, поскользнулся.

В мою замороченную голову пришла мысль, что я знаю правду. Его смерть была кое-кому весьма удобна. Он выдал Билли Роджерса и заплатил за это страшную цену, назначенную негодяями. Однако самочувствие мое было таково, что я просто кивнул ему и позволил и дальше суетиться вокруг меня.

— Вы привидение, Виллер.

— Нет, сэр.

— Ступайте поспите немного.

— Я побуду с вами, сэр, негоже вас оставлять. Устроюсь вот тут, на полу.

Я прикрикнул на него, и он, кажется, ушел. Сам же я свалился в койку.

 

(6)

 

Великий день.

Иначе и не скажешь. Хотелось бы, чтобы тот день во всех подробностях остался у меня в памяти до самой могилы — начиная с пробуждения и заканчивая весьма странным укладыванием. У меня недостанет мастерства запечатлеть этот день. Слова, слова, слова! Да я бы все их отдал и остался немым на один миг, который… но — нет. Я говорю глупости.

Только теперь мне вспомнилось длинное неоконченное письмо Колли. Вряд ли он считал себя мастером описания и повествования, но все же его целомудрие, страдания и потребность в друге, хотя бы в листке бумаги, придали его писаниям выразительность, коей я могу восторгаться, но не подражать.

Я пишу эти строки, зацепившись ногами за ножки стула, а палуба поднимается и опускается — и даже у себя в каюте я не снимаю плаща.

Впрочем, по порядку. В тот день я проснулся весь в поту от влажной жары. Я оделся только тогда, когда шум в коридоре стал настолько сильным, что не дал бы мне уснуть, даже если бы мне и хотелось. И потом, зов природы не удостаивает вниманием такие пустяки, как разбитая голова! Потому, одевшись, я стал осторожно пробираться по коридору к месту уединения, расположенному на корме по правому борту — я имею в виду с правой стороны в задней части корабля.

Быстрый переход