* * *

Я очнулся от прикосновений магии, открыл глаза и увидел перед собой незнакомое мужское лицо пожилого человека. Губы дёрнулись, шепча арию призыва магии крови, но меня прервали.

— Спокойно идальго! — на чистом испанском сказал мужчина, — я целитель, вы сами меня же и вызвали, а теперь хотите убить? Поразительная неразборчивость!

— Ааа, — неопределённо промычал я и сказал, — значит, я выжил. Как моё состояние?

— Жить будете, — усмехнулся целитель. — У вас крепкое тело и сильная воля, жить будете, так что можете не волноваться. Я сейчас вам дам отвар и уйду, чтобы сделать дома целебную мазь. Завтра вам станет лучше, и вы со мной расплатитесь. Надеюсь, у вас нет проблем с деньгами?

— Деньги у меня есть, — успокоил я его. — Готовьте отвар, я бы и сам его сделал, но не могу пока.

Целитель хмыкнул и удалился вниз, чтобы на очаге приготовить отвар. С помощью целительной магии он убрал боль и уменьшил ожоги, но совсем их убрать он был не в состоянии. С этим могло справиться только время и целебные мази.

Пока он готовил отвар, ко мне зашёл начальник стражи и осведомился, с кем я бился, и кто меня ранил. Нехотя я объяснил, что ехал спокойно по дороге, а возле холма на меня напали сначала какие-то оборванцы, а потом типичного вида наёмники во главе с магом, который так и остался неузнанным.

Попытав меня ещё какое-то время, начальник стражи ушёл, а с ним и его стражники. Вместо них пришла служанка с целебным отваром. Выпив отвар и съев принесённую еду, я погрузился в целебный сон. Но до этого успел запечатать охранной магией дверь и окно.

Глава 16. В Гамбург

В последующие дни я усиленно поправлялся. Ел, спал, отдыхал, а ещё расплатился со всеми за себя. Один раз зашёл помощник начальника стражи и рассказал, кого я в действительности уничтожил.

После осмотра трупов, а раненных там не оказалось, выяснилось, что это было городское отребье из Киля. С наёмниками оказалось всё сложнее, некоторых из них видели вместе с местным бароном, но это ещё надо было доказать. Вовремя прибывшие на место стражники разжились оружием и вещами и похоронили убитых за счёт магистрата. Они были столь любезны, что оповестили меня об этом. Премного благодарен.

Неделю я валялся в гостинице, пока не счёл, что хватит уже прохлаждаться. И пусть раны ещё до конца не затянулись, но время поджимало. А, кроме того, в связи с тем, что я перевёл деньги в Амстердам, а потом пережил нападение, у меня возникли нехорошие подозрения. Надо было ехать в Киль и разбираться с этим.

В один из весенних дней, когда солнышко в кои-то веки выглянуло из-за туч, я оседлал коня и, обняв на прощание служанку, что помогала мне лечиться и днём, а иногда и ночью, уехал в Киль. Душевные раны — это проблема…

Первым делом я заехал к оружейнику и продал всё железо, которое собрал на поле боя. Вырученной суммы как раз хватило, чтобы вернуть себе деньги, потраченные на лечение. После оружейника я направился к знакомому ростовщику Абрахаму Штольцу.

Войдя в помещение, за стойкой я увидел молодого юношу. Спросив, что мне надо, он кивнул и вышел. Через пару минут ко мне вышел Абрахам Штольц собственной персоной.

— Вы уже вернулись? — с удивлением спросил он.

— Пришлось, — хмуро ответил я ему. Тот внимательно посмотрел на меня.

— И, судя по вашему виду, поездка оказалась на редкость неудачной, — заметил банкир.