Каждый день на берегу мы проводили абордажные схватки, приспособив для этого площадку, имитирующую палубу корабля. Сначала всё было очень плохо, потом просто плохо, и наконец, удовлетворительно. А остальному эти люди научатся в настоящей абордажной схватке. Ведь самой отличной оценкой является сохранение собственной жизни.

Периодически мы снимались с якоря и уходили в открытое море для проведения учебных стрельб. Испанцы искренне не понимали, зачем нам тратить прорву пороха и ядер только лишь для того, чтобы пострелять в море. Но со мной спорить никто не решился. Да и зачем? Они учились, порох и ядра я покупал на свои деньги, жалованье им платилось, а что ещё надо простому матросу или ратнику?

Через две недели упорных занятий я решил, что мы готовы к отплытию, и, загрузив на борт новые железные бочки для воды, мы снялись с якоря. Эти бочки удивили всех. Ведь для воды использовались только деревянные, а железные были очень дороги. Да и вообще, дико!

Но, по странному стечению обстоятельств, я знал, что вода хранится дольше в железных емкостях, а не в деревянных. Деревянные со временем становились просто рассадником плесени и микроводорослей. Ещё бы оцинковку сделать, была бы вообще красота. И, хоть бочки и были очень дороги, я всё равно их заказал, не пожалев денег. Жажда всё — деньги ничто!

В процессе подготовке по той или иной причине пришлось расстаться ещё с двумя десятками человек, и теперь на фрегате было шестьдесят пять человек команды корабля и сто десять человек абордажной команды и канониров. Самым слабым звеном были канониры, но и их я немного натренировал, практикуясь на стрельбе по безлюдному скалистому берегу и в старую шаланду на море. Денег на это пришлось потратить много, но оно того стоило.

Кроме железных бочек на борт было загружено несколько головок очень дорогого сыра пармезан, доставленного из Италии. Я о нём слышал, когда был там в прошлом году. Сыр покрывался сверху белой плесенью, которая не проникала внутрь, защищая его тем самым от гниения или поражения другими плесневелыми грибками. Вследствие чего сыр очень долгого хранился и не гнил. Как раз мне такой и был нужен. Но продукт был дорогим, и способность его выдерживать долгое плавание ещё надо было проверить, что я и собирался сделать.

Подняв все паруса и поймав в них попутный ветер, фрегат «Дело принципа» направился в сторону Гибралтарского пролива. Я был полон решимости ловить корсаров, тех, до которых всё ещё никак не мог добраться. Корабль довольно быстро набрал большую скорость и пошёл, буравя форштевнем сине-зелёную волну тёплого моря.

Хлопали под порывами ветра паруса, скрипели снасти, стонали чайки над нами, провожая в дальнюю дорогу. Я же, стоя на носу корабля, всматривался в сторону линии горизонта. Многие суда, завидев нас издалека, спешили убраться подальше. А те немногие, что рискнули идти навстречу, пересчитав пушечные порты, старались держаться подальше.

Мы же продолжали идти своим намеченным курсом. Часто нам попадались два-три корабля, шедшие вместе под одним флагом. Это были либо большие каравеллы, либо разного рода галеры, галиоты или галеасы. Мне они были не интересны, и я ожидал встретить пиратов, но вот только те не собирались открыто нападать на меня и поднимать чёрный флаг с весёлым Роджером. Они всегда старались напасть неожиданно, чтобы жертва не подозревала об их пиратской сущности. И при этом не чурались поднимать флаг любой страны.

А так как здесь была вотчина берберийских пиратов, то их флаг был с изображением человеческого лица в полумесяце. Но такие пока нам не попадались и, пройдя Гибралтар, корабль вошёл в Средиземное море. Здесь всё было поинтереснее, и вскоре нам повстречалось судно, на которое совсем недавно напали корсары, но их уже и след простыл.