Жаль, что нельзя попробовать, пошли бы ей или нет волосы канареечного цвета. Но Грейс приняла другое решение — зачесала темные волосы назад, открыв лицо, а на затылке собрала их в аккуратный узел. Она густо намазала бледной помадой губы, шелковая ткань костюма приятно холодила кожу. Грейс утонула в широких брюках, а темные очки почти скрыли лицо.

Так вот каково быть Виллой? Это значит замаскироваться, быть интереснее и загадочнее, чем просто секретарша.

Но это так, развлечение, подумала Грейс. Ей вдруг показалось, что она весела и безответственна — такое незнакомое ощущение. Действительно, иногда стоит выйти за пределы собственного образа.

— Ну что ж, входите, кто бы вы ни были — Аксель, Свен, Якоб, Густав, — проговорила она. Дверь открылась, и появился Польсон.

Ей пришлось снять очки, чтобы как следует его разглядеть. А он угрюмо произнес:

— Вот так лучше. А теперь снимайте все остальное. Быстро.

— Но Польсон, я ведь только…

— Только хотели попробовать пожить в проклятых фантазиях Виллы? Вам это не идет. Вилле, может, и шло. Но только не вам, ради Бога. Да это и опасно.

— Опасно?

— Ну, в общем-то, да, с какой-то точки зрения.

Грейс с удивлением услышала в его словах и другое — Польсону Вилла нравилась. Но он не ждет, что она вернется. Она прочла это на его лице.

— Я, между прочим, вас не приглашала, — нежным голосом проворковала Грейс из спальни.

— Нет, приглашали. Из-за двери я услышал ваш голос. Вы что-то сказали.

— А я не слышала, как вы стучали. И я не говорила вам «войдите». Во всяком случае, сегодня воскресенье, а это день, который вы проводите с сыном.

Голос Польсона звучал спокойно.

— Уже девять, если вы посмотрите на часы. И Магнус уже в постели. Ну вот так гораздо лучше, — сказал он, глядя на Грейс в красном шерстяном платье и без пучка на затылке. — Извините, что я так груб. Я зашел только спросить — вы заметили задвижку на дверях? Фру Линдстром дала мне ваш ключ, и мы с Магнусом поработали. Вы можете запираться изнутри и чувствовать себя в безопасности, пока не поменяют замок.

Потом его голос стал другим.

— Итак, что вы нашли или узнали?

— Очки Виллы, — сказала Грейс, покачивая ими перед собой. Она предполагала, что Польсон узнает их. И она услышала его взволнованный возглас:

— Неужели вы нашли их здесь?

— А почему вы спрашиваете? Вы знали, что у Виллы была только одна пара и она никуда без них не ходила? А может, она купила другую? Она должна была купить, потому что дети нашли их у озера, они валялись в грязи. Питер Синклер сказал, что они могли там проваляться все лето.

Нахмурившись, он уставился на очки. Его загадочное выражение лица раздражало ее. Ну почему он никогда не говорит, о чем думает?

— Ну? Вы тоже так считаете? — спросила Грейс нетерпеливо.

— Откуда мне знать? У меня плохое зрение. Но я могу поклясться — это ее очки. Она носила их, не снимая. И не в начале лета.

— Кейт Синклер думает, что ее муж и Вилла приезжали в коттедж вдвоем.

— Она так сказала?

— Ей не надо было говорить: я прочла это в ее глазах. Она несчастна не только потому, что скучает по Англии. Если она ревновала мужа к Вилле, теперь нет нужды ревновать. Но она все еще думает про это, дети встревожены и на грани срыва, а Питер уезжает на уик-энды в одиночестве или изображает, что один.

Польсон медленно кивнул.

— Понимаю.