Многие не успели. Тогда мне повезло в первый раз. Потом наш эшелон под Смоленском разбомбили. Эшелон во время налета стоял, бомба попала за два вагона впереди нас, но так как он-то таки стоял, то мне повезло во второй раз — мы не пострадали, ни мама, ни брат, ни даже отец. Нас пересадили в другой эшелон. Мы в поле провели три дня. Так не было ни дождя, ни налетов, пока новый поезд ждали. Разве не повезло? Повезло. А через два дня, на каком-то полустанке, уже не помню каком, отец пошел за кипятком. Так передали, что вот налет будет, и поезд поехал. Отец не знал, в очереди к титану стоял. Он остался. Мы уже думали все, больше не увидимся. В такой-то суматохе, неразберихе. Самое страшное, что паспорт его у нас остался. Думали, его НКВД арестует как шпиона. Но опять повезло. Через неделю он нас догнал. Эвакуированные эшелоны шли медленно, пропускали военные и заводские, ну что заводы на Урал везли. Так он с каким-то военным эшелоном поехал. У него с собой дедушкин золотой брегет был, и комендант поезда его за этот брегет пожалел. Повезло.
Сколько людей по дороге померло, рассказывать не буду. Вы в советской школе учились, это вам хорошо преподавали, не то что сейчас. Но об этом позже.
Привезли нас под Куйбышев (это сейчас он Самара, а вообще, конечно, Куйбышев). В чистом поле разгрузили. На первое время старые армейские палатки дали. А так говорят, вот лес вокруг — стройтесь. Мой отец всю жизнь, как и дед, и прадед, печником был. Сами понимаете, в такое время, в такой ситуации — профессия что надо. Опять повезло. Голодать не пришлось — соседи за печки кормили.
Я в колхозе на поле работала. Мы все в колхоз записались. Правда, нас и не спрашивали. Молодая девчонка была, двенадцать лет, но трудодней имела, как взрослые. Меня в комсомол приняли в тринадцать, на год раньше, чем полагалось. Бригадиром сделали. Командовала я сорокалетними женщинами. Но я грамотная была, считала хорошо, потому и проблем не было. А когда война кончилась, колхоз меня учиться отправил. Причем не в Куйбышев, а прямо в Москву. В педагогический, я считала хорошо.
На третьем курсе вышла замуж за студента МАИ, он на инженера учился.
Вы уж простите, что так подробно пишу. Иначе не поймете ни просьбу мою, ни причину, по которой прошу.
Коротко говоря, вернулись мы с ним обратно потом в Куйбышев. То есть я вернулась, а он попросил распределения на Куйбышевский авиастроительный завод.
Работать я в городе не осталась. Жили-то мы в городе, в заводском общежитии, но в городскую школу я не пошла. Помнила, что в деревне мои сверстницы, и те, кто старше, ни читать, ни писать толком не умели. А когда мы в эвакуацию приехали, нас как родных встретили, и обогрели, и приютили. Муж против был, но я пошла в обком партии и попросила перераспределить меня в ту деревню, рядом с которой нас в поле высадили. Долг свой перед этими людьми чувствовала. Мы тогда все идейные были. Особенно после победы над фашистами.
Каждый день на автобусе двадцать километров туда, вечером обратно. Потом электричку пустили. Легче стало. Иногда оставалась ночевать, это когда уже беременная была. В колхозном клубе мне закуток сделали. Так я шутила потом, что с Лениным не одну ночь проспала. Его бюст аккурат в моем закуточке стоял.
Так я отвлеклась. Жили мы, как все, тяжело, но с настроением. Я преподавала математику, а когда не было учителя по литературе, так и этот предмет. А не было часто. Кого из молодежи распределяли после института, они три года отработают и уедут в город. Мне не трудно было. Курс не менялся лет двадцать. А вот с Перестройкой все стало сложнее. Те книги, что мы осуждали, теперь детям преподавать начали. Как я им объяснить могу, когда сама ничего не понимаю? И математику сократили. Зачем? Ведь инженеров надо со школьной скамьи растить. Языком-то болтать всякий может, а вот чертеж сделать, станок наладить, я не говорю уже Гагарина в Космос отправить — это сложнее. Я что-то давно не слышала, что у нас в России новый самолет изобрели. |