Спустя час после ленча снегопад прекратился, и туман начал рассеиваться. Андреас предложил подняться повыше, до самой вершины ледника, чтобы уйти от непогоды, и оказался прав. Сзади послышались гудение и скрежет машины, расчищающей лыжню, которая взбиралась вверх по леднику у нее за спиной, близко, слишком близко… Она повернулась и наблюдала, как огромная гусеничная машина красного цвета прогрызалась своими вращающимися лезвиями сквозь снег. Сбоку у нее крупными буквами было выведено «ПИСТЕНБУЛЛИ», на крыше вспыхивала мигалка, а ее сирена издавала короткие монотонные сигналы, скрипучие, как несмазанная дверь.

Андреас ринулся с вершины, низко согнувшись, глубоко втыкая палки в снег, потом выпрямил ноги и тут же снова согнул их, сделав аккуратный поворот, слишком уж аккуратный, черт его побери, опять выпрямил и согнул ноги, ловко орудуя лыжными палками, повернул еще раз очень ловкой змейкой. Даже на поворотах тело его как бы парило, каждое движение было преувеличенно ритмично, словно он давал некий урок. Он с равномерной скоростью скользил вниз, навстречу вращающимся лезвиям «Пистенбулли», низко пригнув голову, оставляя на снегу четкие зигзаги поворотов.

«Будто и не видит этой машины», – ужаснулась она.

Он снова повернул в другую сторону от «Пистенбулли», резко увеличив скорость, а потом полетел обратно к ней, к ее тропе. Прямо навстречу этим лезвиям.

Но в самый последний момент он сделал еще один крутой, еще более эффектный поворот, низко пригнувшись к земле, как профессиональный гонщик, уходя на безумной скорости с пути машины и летя прямо на Сэм с жуткой ухмылкой.

Она отступила в сторону, ее лыжи скрестились, она потеряла равновесие и беспомощно заколотила по воздуху палками. А он, накренившись, резко тормозя на повороте, осыпал ее холодным колючим снегом.

Сэм с глухим стуком нелепо завалилась на бок и услышала, как Андреас заливается смехом. Она глубоко уткнула лыжные палки в землю и сильно оттолкнулась, вставая. Но лыжи выскользнули из‑под ног, и она больно шлепнулась на спину. Ах, ублюдок… Она в бешенстве посмотрела на него, потом на Ричарда, который, сняв рукавицу, ковырял пальцем в носу. Здесь на этих склонах Андреас, казалось, прямо‑таки оживал, словно стараясь компенсировать свою неловкость в светской беседе этим виртуозным спектаклем на лыжах. Он сдвинул защитные очки вверх на лоб.

– Давайте я вам помогу. – Он наклонился и цепко, как тисками, схватил ее за руку, с трудом поставив на ноги. – Вы так сильно упали, больно, наверное? – Он пристально смотрел на нее тяжелым, пристальным взглядом. – Здесь можно совершить траверс в очень красивую снежную впадину, я вам покажу путь вниз. Мало кто знает это место.

Он вернул на место защитные очки, и она невольно посмотрела на его руку, которой он поднимал ее на ноги, на его правую руку с тремя бесполезными пальцами. И тут же вспомнила другой случай, когда она почувствовала на себе такую же хватку, один‑единственный раз в жизни, очень‑очень давно. А он тем временем завел руку за спину и натянул на голову зеленый капюшон, а потом ринулся вниз и исчез в тумане.

Сэм отряхнула с себя снег и сказала Ричарду:

– Я не хочу больше кататься с ним.

– Он же хороший лыжник, – настаивал Ричард. – Отлично знает местность. В таком тумане хорошо иметь проводника.

– Мне это не надо.

– Вообще‑то я думаю, что ты ему здорово нравишься.

Она уставилась на него, потеряв от изумления дар речи.

– Так что же, Ричард, я часть твоей сделки?

Он побагровел и в смущении почесал себя за ухом.

– Не смеши меня. Просто будь с ним поласковее, только и всего.

– Господи, – сказала Сэм. – Ты раньше был таким гордым.

Она отвернулась в сторону, не в силах даже смотреть на него, и начала спускаться на лыжах вниз, в том же направлении, что и банкир.