Я почти все время молчал – отчасти потому, что меня никто ни о чем не спрашивал, а отчасти потому, что я хотел есть, пока не лопну. Но Такуми такой сдержанностью не отличался – он мог говорить, жевать и глотать одновременно, и делал это, не теряя времени.

Беседа за обедом вращалась вокруг Марьи, девчонки, которая должна была жить с Аляской, и ее парня Пола, одного из выходников. Я понял, что их вытурили в самую последнюю неделю прошлого учебного года за, как выразился Полковник, «трифект» – их застали за совершением одновременно трех преступлений, карающихся в Калвер‑Крике исключением из школы. Когда ворвался Орел, они лежали в одной постели голые («генитальный контакт» – преступление № 1), пьяные (№ 2) и раскуривали косяк (№ 3). Ходили слухи, что кто‑то на них настучал, и Такуми, похоже, намеревался выяснить, кто это был, – так намеревался, что орал об этом на всю столовую с набитым жарито ртом.

– Пол, конечно, урод, – высказался Полковник. – Я бы на них не стукнул, но, если спишь с выходником, типа ездящего на «ягуаре» Пола, считай, ты это заслужила.

– Щюуувак, – возразил Такуми, – да ты фам… – он наконец проглотил то, что было у него во рту, – гуляешь с выходницей.

– Точно. – Полковник рассмеялся. – К моему огорчению, это неопровержимый факт. Но она не такая мерзкая, как Пол.

– Да, она чуть получше, – ухмыльнулся Такуми.

Полковник снова захохотал, а я не понял, почему он не встал на защиту своей подружки. Да пусть моя девчонка будет хоть бородатым циклопом с «ягуаром», я был бы благодарен ей уже только за то, что ее можно потискать.

В тот вечер, когда Полковник заскочил в сорок третью комнату за сигаретами (он, кажется, забыл, что по факту они принадлежали мне ), мне действительно было по фигу, что он меня с собой не позвал. В бесплатной школе многие имели привычку к классовой ненависти – ботаны ненавидят элиту и так далее, – а мне это всегда казалось пустой тратой времени. Полковник не сказал мне, где был после обеда и куда собирался вечером, но дверь он за собой закрыл, и посему я предположил, что меня он с собой не звал.

Ну и ладно: я весь вечер сидел в Интернете (порнуху не смотрел, честное слово) и читал «Последние дни» – книгу о Ричарде Никсоне и Уотергейтском скандале. На ужин я разогрел себе в микроволновке жарито, которое Полковник спер из столовки. Я вспомнил, что так же проводил вечера и во Флориде, только тут у меня еда была повкуснее, зато жил без кондиционера. Лежать в постели и читать – ощущение было знакомое и приятное.

Я решил, что разумно будет поступить так, как мне наверняка бы посоветовала мама, – хорошенько выспаться перед первым учебным днем. В 8:10 у меня по расписанию был французский. Я подумал, что оденусь и дойду до кабинета максимум за восемь минут, поэтому поставил будильник на 8:02. Я принял душ и стал ждать, когда же сон спасет меня от этой ужасной жары. Около одиннадцати я сообразил, что от крошечного вентилятора, закрепленного на моей полке, будет больше толку, если я сниму майку, и заснул в итоге поверх всех простыней в одних трусах.

Об этом решении мне пришлось пожалеть уже через несколько часов, когда я проснулся оттого, что в меня вцепились две потные мясистые лапы с явным намерением вытряхнуть из меня всю душу. Я пробудился немедленно и окончательно и в ужасе резко сел – разобрать голоса мне не удавалось, я не мог даже понять, откуда они вдруг взялись и какого черта в такое‑то время… И сколько, кстати, времени? Потом в голове наконец чуть прояснилось, и я расслышал следующее:

– Ну давай. Иначе же придется тебе пинка дать. Сам вставай.

А потом с верхней полки:

– Боже, Толстячок.