Я завернулся в полотенце – оно было все в песке. Возвращаться в комнату к Полковнику мне не хотелось – я ведь не знал, что еще задумал Кевин. Может, они поджидают меня там, и, когда я приду, мне реально не поздоровится; может, мне следовало продемонстрировать им, что «ладно, я все понял. Нас с ним просто поселили вместе, он мне не товарищ». Да и в любом случае, в тот момент я особых дружеских чувств к Полковнику не испытывал. «Желаю повеселиться», – сказал он. Ага,  подумал я. Повеселился. Просто до упаду.

И я пошел к Аляске. Сколько было времени, я не знал, но заметил под дверью полоску слабого света. Я осторожно постучал.

– Да, – откликнулась она, и я вошел, мокрый, в песке, завернутый в полотенце и в мокрых трусах. Разумеется, мало кому хочется предстать в таком виде перед самой сексапильной девчонкой в мире, но я подумал, что она сможет мне объяснить, что это было.

Аляска отложила книгу и встала с постели, завернувшись в простыню. На миг мне показалось, что она за меня переживает. Это была та самая девчонка, с которой я познакомился день назад, которая назвала меня симпатичным, в которой кипела энергия и сочеталось легкомыслие со способностью серьезно размышлять. А потом она расхохоталась:

– Искупнуться, похоже, ходил, да?

Произнесла она это так обыденно и с таким ехидством, что я понял: о происшествии знала вся школа – и вынужден был задуматься, почему они все сговорились утопить Майлза Холтера. Но Аляска ведь тоже ладила  с Полковником, так что я уставился на нее, совсем ничего не понимая, даже не зная, что спросить.

– Ладно, хватит уже, – продолжила она. – Серьезно. Понимаешь, в чем дело? У некоторых есть реальные проблемы. У меня, например. Мамочка теперь далеко, так что не ной, ты уже большой мальчик.

Я ушел, не сказав ей ни слова, и направился в свою комнату. Я со всей мочи хлопнул дверью, разбудив Полковника, и потопал в ванную. Залез в душ, чтобы смыть водоросли и прочую озерную грязь, но глупый кран позорно отказывался мне помочь, – и как так получилось, что я уже сейчас не нравлюсь Аляске, Кевину и всем остальным? Помывшись, я вытерся и пошел в комнату одеваться.

– Ну, – спросил он. – Ты чего так долго‑то? Заблудился, что ли?

– Они сказали, что это из‑за тебя, – сообщил я, и в моем голосе все же прозвучало легкое раздражение. – Предупредили, чтобы я с тобой не связывался.

– Что? Да нет, так со всеми делают, – поведал Полковник. – И я через это прошел. Тебя бросают в озеро. Ты выплываешь. Потом возвращаешься к себе.

– Выплыть было не так просто, – тихо возразил я, просовывая джинсовые шорты под полотенце. – Меня обмотали скотчем. Я вообще‑то даже пошевелиться не мог.

– Погоди, погоди. – Он спрыгнул с кровати и уставился на меня, хотя было очень темно. – Тебя обмотали скотчем?  Как?

Я продемонстрировал. Встал как мумия – ноги вместе, руки по швам – и показал, как именно меня замотали. А потом плюхнулся на диван.

– Боже! Ты же мог утонуть! Они должны были бросить тебя в воду в одних трусах и убежать! – вскричал он. – О чем эти уроды думали? Кто там был? Кевин Ричман, еще кто? Лица помнишь?

– Думаю, да.

– Интересно, какого хрена? – возмутился он.

– Ты им что‑нибудь такого сделал? – поинтересовался я.

– Нет, но теперь, блин, уверен, что сделаю. Мы им отмстим.

– Да ничего страшного. Я выбрался, так что все хорошо.

– Да ты помереть  мог.

Ну, мог, наверное, да.