— Все из-за меня, Антоний… Спасая меня, ты оказался вдали от дома. Ты прав: мы должны спешить в твой дом. Мы должны увести твоих родителей.

Теперь они двигались очень медленно, то и дело спотыкаясь, шарахаясь в сторону от падающих камней, от мертвых птиц, которые валились с неба. Повсюду слышался плач детей и крики женщин. В темноте люди старались узнать друг друга по голосам, но в этом страшном хаосе невозможно было узнать голоса.

Они были где-то недалеко от форума, когда особенно ярко вспыхнуло пламя на вершине Везувия и стало видно, что храм Аполлона лежит в руинах, а среди руин — тела несчастных, которые были поблизости и погибли под градом камней и обрушившихся стен. Стефан споткнулся о что-то мягкое и вдруг в свете молнии увидел убитую собаку. Стоящие рядом повозки не двигались, потому что путь им преградила свалившаяся колонна. Снова стало темно, и только по крикам, причитаниям и плачу можно было понять, что делается с людьми, очутившимися на улицах Помпей. Но люди, идущие но этим дорогам, искали спасения за пределами города… Найдут ли спасение те, кто решил переждать несчастье в своих домах? Эти горячие камни, падающие с неба, должно быть, обрушили крыши…

Думая обо всем этом, Антоний с ужасом представил себе свой дом, отца, сидящего в библиотеке, и мать, которая несомненно оплакивает сейчас Антония. Доберутся ли они со Стефаном до поместья Манилия Тегета?

Настал момент, когда уже невозможно было пробираться вперед. Поток людей и повозок увлек их, и они, обессиленные, обожженные и трепещущие от страха, были увлечены толпой неведомо куда.

Какая-то женщина, идущая с ними рядом, все время прикрывала младенца подушкой. Ребенок кричал, просился домой. Поправляя на голове толстое шерстяное одеяло, женщина, увидев, что юноши ничего не имеют с собой, велела им взять ковер из овечьей шерсти. Он лежал на маленькой повозке, которую тащил раб. Антоний и Стефан, обнявшись и укрывшись ковром, шли уже в обратном направлении от дома Манилия Тегета. Антоний утешал себя лишь тем, что, может быть, это несчастье приостановится. Может быть, боги, в которых он вчера еще не верил, сегодня помогут ему и спасут родителей от гибели. А он вернется к ним тотчас же, как только прекратится этот каменный дождь и эту темноту пронзит хоть один-единственный солнечный луч.

Одни говорили, что надо идти в сторону Неаполя. Другие — что надо идти в противоположную сторону. Никто не знал, куда надо было идти. А главное, нельзя было выбирать, можно было идти лишь в ту сторону, куда катился поток несчастных, может быть, обреченных на гибель.

Пока они шли вдоль улиц, было страшно, что обрушатся стены зданий. Земля дрожала, и казалось, что ни одна стена не устоит. Так в бесконечной толчее, страхе и в ожидании гибели, влекомые толпой, они вышли за ворота города. И хотя было совершенно темно, они почувствовали, что рядом нет домов. Значит, миновала опасность погибнуть от рухнувших стен. Иногда огненные змеи пронизывали небо и чуть-чуть освещали страшную картину паники и разрушения.

Когда Антоний увидел, что они уже за пределами города, и понял, что дом его находится в противоположной части Помпей, тоска и отчаяние охватили его, и он, уже не сдерживаясь, зарыдал.

— Я не увижу более своего отца Манилия Тегета!.. Никогда я больше не увижу своей доброй матушки!.. Погиб вместе с ними мой друг Элий Сир… Погибли мои друзья и товарищи… О, я несчастный! — повторял Антоний одни и те же слова.

— Не надо оплакивать живых. Потерпи, Антоний! Прости меня, Антоний, я виновник твоих несчастий. Какая страшная беда обрушилась на Помпеи… А может быть, она обрушилась на весь белый свет?.. Мы ничего не знаем, Антоний… Может быть, наступил конец света и гнев богов обрек всю землю на вечное проклятие, на гибель?.