— Я хочу тебя, — сказала она, крепко взяв его за руки. Их глаза встретились, и он прочел нечто новое в глубине ее пронзительных голубых глаз.

Из его горла исторгся стон и сложился в ее имя:

— Джейн…

А потом для слов не осталось места.

Он приник к ее губам и вошел в ее рот языком, упиваясь ее прелестью, ее сладким миндальным вкусом. Она тесно прижалась к нему, и он прошелся ладонями по ее телу, сминая ее груди, бедра, путаясь пальцами в ее волосах, лаская ее всюду, куда только мог дотянуться. Дыхание его стало тяжелым, словно он долго бежал без остановки.

Медленно. Все должно быть медленно.

Он немного отодвинул ее от себя. Не из желания отдалиться, о нет, но чтобы еще раз поглотить взглядом свою милую Джейн, ту, которая уже поглотила его мысли, его дни и ночи.

Застенчиво улыбаясь, она стойко выдержала его взгляд.

— И как только я не догадался сразу, — пробормотал он.

— Я думаю, ты знал, — шепнула она. — Знал с самого начала.

Наверное, так оно и было. Она завоевала его с первой же встречи. Вот почему он так рвался помочь ей и сердился, когда она раз за разом отказывалась.

Она провела кончиками пальцев по его рукам, такая тонкая, белокожая по сравнению с ним.

— Видишь? Ты тоже знаешь вещи, о которых не написано в книгах.

Но тому, что он сейчас испытывал, еще не придумали названия. Он не знал, как назвать то чувство, которое вибрировало в его венах подобно ищущим гармонию струнам.

— Я знаю только одно. Сейчас мы займемся любовью. И я буду любить тебя до тех пор, пока ты не станешь моей целиком и полностью, без остатка.

— Мне кажется, — сказала она, не колеблясь, — я уже твоя.

И, поцеловав ее, он понял, что это правда.

Откинув с дороги покрывало, он подхватил ее на руки, отнес на кровать и лег рядом, ни на мгновение он не прекращая ласкать ее.

Она не лежала пассивно, с покорностью пережидая его страсть, как делали некоторые женщины. Ее поцелуи были жадными, глубокими, руки касались его смело и без стеснения. Она обняла его за плечи, потом ее пальцы сместились ниже и зарылись в поросль волос на его груди.

— Ты… такой необычный, — прошептала она, обводя кончиком пальца его сосок, бледное подобие ее собственного.

Его дыхание опасно участилось. Он придержал ее руку, чтобы не забежать слишком далеко вперед.

— Это ты у меня необычная.

Обмирая от нежности, он поцеловал ее мягкую грудь, захватил губами сосок, столь восхитительно твердый под его языком. Она выгнула спину. Стон вырвался у нее изнутри. Ее пальцы скользнули вниз по его животу, сжались вокруг его члена, и он упруго дернулся, подрагивая в ее ладони.

— Ты такой твердый и мягкий одновременно, — в изумлении прошептала она. — Как я могла подумать, что сумею подделать такую чудесную штуку?

— И в самом-то деле, — хрипло выдохнул он.

Он пылко тронул ее между бедер, раздвигая мягкие, повлажневшие завитки. Она с готовностью открылась ему навстречу и дрожащими пальцами попыталась направить его внутрь, но он остановил ее и пробормотал, урезонивая их обоих — и в первую очередь себя самого:

— Ш-ш. Не будем спешить, любовь моя.

Ибо он впервые предавался любви с девственницей.

Все его прежние пассии — гулящие женщины, развратные вдовушки — знали, что к чему. Их не нужно было учить. В постели они вели себя однообразно. Одни, не издавая ни звука, лежали под ним без движения. Другие блеяли, будто овцы во время стрижки, имитируя страсть. Манера их поведения была определена десятками его предшественников.

Они не ждали от него подвигов.