— А вы были развѣ сестрой милосердия? — удивился Сухумовъ.

— Какъ-же… Я и сестрой была, я и фельдшерица… Вѣдь мы здѣсь въ губернии когда-то отъ голодухи крестьянъ подкармливали, отъ цынги ихъ лѣчили, отъ голоднаго тифа. А докторъ Кладбищенский налетѣлъ на меня и забралъ въ полонъ.

— Я вѣдь и сама когда-то здѣшняя крестьянка была, сирота, училась въ земской школѣ, на счетъ земства фельдшерские курсы кончила — ну, а потомъ и служила земству, — разсказывала словоохотливая докторша.

Часы стали куковать двѣнадцать. Всѣ встали изъ-за стола и взяли стаканчики, которые уже успѣлъ налить докторъ шипучимъ виномъ, привезеннымъ Сухумовымъ. При первомъ ударѣ часовъ Раиса тотчасъ-же взглянула на икону и перекрестилась. Ни примѣру послѣдовали и нѣкоторыя другия дамы. Учительница Хоботова говорила:

— А мнѣ на Новый годъ выигрышъ вышелъ. Навѣрное выиграю на выигрышный билетъ что-нибудь.

— На билетъ отъ конки? — пискливо засмѣялся учитель Ивановъ.

— Зачѣмъ-же отъ конки? У меня есть билетъ настоящий, пополамъ съ братомъ, который служитъ на желѣзной дорогѣ. Онъ не отречется.

Всѣ чокались и поздравляли другъ друга съ Новымъ годомъ.

— Прежде всего здоровья и затѣмъ хорошую, тоже здоровую супругу, — желалъ докторъ Сухумову. — А остальное у васъ есть все…

— Спасибо. Съ Новымъ годомъ! Съ Новымъ счастьемъ! — отвѣчалъ тотъ.

— Новаго счастья не надо! Не свалилось-бы то, которое теперь есть… Я и моя Лукерьюшка не прихотливы, не требовательны… Ахъ, да… Хороший микроскопъ надо, мой плохъ… Пожелайте мнѣ на микроскопъ скопить.

— Съ Новымъ годомъ! — чокался съ Раисой Сухумовъ. — Пожелалъ-бы вамъ жениха хорошаго, но вѣдь это выйдетъ ужъ черезчуръ банально.

— Не надо, не надо мнѣ жениха, — махнула та рукой. — Мѣсто въ церковно-приходской школѣ пожелайте.

Дамы при поздравлении чмокались другъ съ другомъ.

— Вамъ чего, Иванъ Иванычъ, пожелать? — спрашивала докторша учителя.

— Новыя печи пускай земство въ училищѣ сдѣлаетъ. Вѣдь учить становится невозможно отъ холоду или угару.

— И полы новые, полы… — прибавила учительница Хоботова. — Снизу садитъ, какъ изъ подвала.

Докторша разливала по тарелкамъ пельмени и передавала гостямъ.

— Мнѣ что-жъ никто ничего не пожелалъ? — спрашивалъ акцизный, наливая себѣ и учителю водки.

— Тебѣ Владимира четвертой степени. Ты чиновникъ! — крикнулъ ему черезъ столъ докторъ.

— Да ужъ пора-бы… Двадцать шестой годъ служу. За выслугу слѣдуетъ. Цыпъ, цыпъ, цыпъ! Ну-ка выпьемъ еще по рюмочкѣ отравы-то, господинъ алкоголикъ, — подмигнулъ акцизный учителю Иванову.

Пельмени были превосходныя. Сухумовъ ѣлъ ихъ съ большимъ аппетитомъ и говорилъ доктору:

— Честь и слава хозяйкѣ. Я никогда не ѣлъ ничего подобнаго… Вѣдь это блюдо особенное, мѣстное… Въ Петербургѣ у насъ его ни за какия деньги не достанешь. У насъ въ Петербургѣ нынче совсѣмъ нѣтъ хорошихъ русскихъ трактировъ. Всѣ хорошие рестораны въ рукахъ французовъ. Развѣ въ Москвѣ… Но и въ Москвѣ мнѣ никогда не приходило въ голову спрашивать пельмени.

— О, она у меня насчетъ стряпни великая мастерица! — похвастался женой докторъ. — Нужды нѣтъ, что на кулинарныхъ курсахъ не была.

— Гдѣ-же вы такъ научились, Лукерья Савишна? — интересовался Сухумовъ.

— О, куда, куда меня судьба не бросала! Была и экономкой у помѣщика… приходилось и къ поварамъ присматриваться.