— Право, надо идти… Пустите…

— Я сейчасъ, я сию минуту…

Сухумовъ и самъ усѣлся рядомъ съ ней на кушетку и взялъ ее за руку. Она встрепенулась и сдѣлала просительное лицо.

— Послушайте. Вы, можетъ быть, опять по третьяго дня, какъ въ сѣняхъ? — сказала она. — Такъ я этого не желаю. И ужъ теперь разсержусь, совсѣмъ разсержусь.

— Нѣтъ, нѣтъ. Я только спросить хочу. Только спросить васъ. А я себѣ не позволю, ничего не позволю. Будьте покойны. Прошлый разъ такъ вырвалось. А я честный человѣкъ. Я ужъ и такъ каялся.

— Ну, спрашивайте, спрашивайте. Только скорѣй. Право, мнѣ нехорошо долго оставаться. Я и рада-бы, но нехорошо. Ну, говорите-же.

Она опять вырвала изъ его руки свою руку.

Онъ весь вспыхнулъ и затѣмъ спросилъ ее:

— Раиса Петровна, пошли-бы вы замужъ за такого человѣка, какъ я?

— То-есть какъ это? У васъ женихъ есть? Вы мнѣ хотите посватать? Богъ мой, а я думала что-нибудь серьезное. Вы такъ торжественно… Сватайте… сватайте… надо сначала посмотрѣть, какой онъ, — разсмѣялась она и, поднявшись съ кушетки, произнесла: — ну, прощайте; ей-ей, мнѣ пора.

— Постойте, еще одну минуту постойте. Я не такъ сказалъ, я буду яснѣе.

Сухумовъ схватилъ Раису за руку, потянулъ ее и опять посадилъ съ собой рядомъ.

— Скажите мнѣ, Раиса, пошли-бы вы за меня замужъ, если-бы я вамъ сдѣлалъ предложение?

Раиса отвѣтила не вдругъ. Голосъ ея дрогнулъ когда она заговорила.

— Послушайте, зачѣмъ такъ? Вѣдь это-же насмѣшка. Ну, не насмѣшка, такъ шутка съ вашей стороны, — вырвалось у нея.

— Нѣтъ, нѣтъ! Боже меня избави отъ насмѣшки! Что вы! — воскликнулъ онъ. — Да и не шутка это. Такими вопросами не шутятъ. А мнѣ хотѣлось-бы знать, хотѣлось-бы…

Онъ не договорилъ. Голосъ его оборвался, но онъ вопросительно смотрѣлъ на Раису. Та отвѣчала:

— Зачѣмъ-же про это спрашивать? Съ какой-же стати? Я-же вѣдь очень хорошо понимаю, что я вамъ не пара.

— Какия глупости! Что такое значитъ — не пара! Мужчина и женщина, оба подходящихъ другъ къ другу лѣтъ — вотъ вамъ и пара, — шепталъ онъ громкимъ шепотомъ.

— Да какъ-же парой-то быть? Вы родовитый дворянинъ, а я дьяконская. сирота, вы богатый человѣкъ, баринъ, а я бѣдная дѣвушка, живущая у своего дяди изъ милости.

— Глупости! Устарѣлые цредразсудки! А въ сословную рознь я ужъ вовсе не вѣрю! — опять вскричалъ онъ. — Ну-съ, я жду отвѣта: согласны вы были-бы сдѣлаться моей женой?

Она заплакала.

— Богъ съ вами. Какой-же тутъ можетъ быть отвѣтъ, если вы такия шутки себѣ позволяете! Прощайте, не ожидала я этого отъ васъ, И за что? и за что?

Сухумовъ остолбенѣлъ.

— Увѣряю васъ, Раиса, что тутъ нѣтъ никакихъ шутокъ. Клянусь вамъ, что это давно обдуманный мной вопросъ, — бормоталъ онъ.

Раиса, поднявшись съ кушетки, и не захвативъ съ собой книгъ, стала надѣвать шапочку и платокъ, а затѣмъ тихо направилась изъ кабинета въ гостиную и прошла въ прихожую. Сухумовъ молча слѣдовалъ за ней и только на порогѣ заговорилъ:

— Странно… невѣроятно… изумительно, что вы не хотите довѣрить, что я искренно! Это ужъ такая скромность, такая, что я и понять не могу, даже и не скромность, а унижение какое-то! Раиса Петровна, еще пару словъ.

Но тутъ въ прихожей появился Полиевктъ и сталъ ей подавать пальто. Когда она наклонилась, чтобы надѣть галоши, Сухумовъ замѣтилъ, что изъ глазъ ея капали слезы. Онъ молчалъ.