— Я думаю, я бы и правда умерла, если бы ты не закричал на меня, — сказала Тибблс. — Он меня ударил, когда я прыгала на пол, и большая часть удара пришлась по дивану.

Сириус оглядел диван. От спинки остались обломки, зеленоватая набивка и конский волос вылезли наружу. Потом он оглядел Тибблс. У нее на спине виднелся сырой косой рубец. Опаленный мех вокруг него позеленел.

— Хочешь, вылижу тебе этот ожог? — спросил Сириус. — Может быть, станет лучше.

— Мне больно, когда к нему прикасаются, — сказала кошка. — Это какой-то неправильный ожог. Я не думаю, что это были настоящие люди.

— Нет, не настоящие, — сказал он. — И поэтому, возможно, я смогу сделать так, что тебе станет лучше.

— Попробуй, — ответила Тибблс.

Сириус секунду постоял, пытаясь отыскать в себе хоть немного зеленой энергии. Он не был уверен, что там что-нибудь осталось, но знал, что обладает своей зеленой сущностью в той мере, в какой ее вообще можно вместить в собаку, и был уверен, что только эта сущность может вылечить Тибблс. Он наклонился и лизнул ожог.

Кэтлин поспешила остановить его.

— Нет, Лео. Отойди!

— Пусть его, — сказал мистер Даффильд. — Животные знают, что делают.

— Но Ромул и Рем не прикоснулись к этой ране, — возразил Бэзил.

Тибллс при первом прикосновении собачьего языка вздрогнула, но после третьего начала мурлыкать.

— Ох, и правда лучше! Больше не жжет. Продолжай.

Даффи бросилась на поломанный диван и объявила, что у нее нет сил.

— Думаю, что нам лучше позавтракать, — сказала она. Кэтлин, которая выглядела не менее усталой, поспешила на кухню. Похоже, что вся семья так и не ложилась с тех пор, как Сириус разбудил их лаем. Остаток ночи они объясняли происходящее полиции, описывали своего пса, пытались описать двух грабителей, которых никто толком не разглядел, бегали по дому и пытались выяснить, что украдено, удивлялись странным разрушениям и ухаживали за Тибблс.

Когда Кэтлин приготовила завтрак, мистер Даффильд включил радио, чтобы послушать утренние новости, и заметил, что лошадке в качестве награды тоже следует дать немного кукурузных хлопьев. Так что Кэтлин поставила на пол целую миску золотистых хлопьев. Сириус любил кукурузные хлопья. Он оставил сонно мурлыкающую Тибблс, спина у которой снова приобрела нормальный цвет, и принялся за угощение. У него так трещало за ушами, что он не сразу заметил какую-то странную перемену в настроении людей. Они внимательно слушали радио. На лицах у них было напряжение и удивление.

— Твой отец случайно сидит не в этой тюрьме? — сказал Робин.

— Я думаю, что он — один из них, — ответила Кэтлин странным тихим голосом. Сириус не мог понять, то ли она очень несчастна, то ли, наоборот, очень счастлива. Он изо всех сил прислушался к монотонному голосу, доносившемуся из радио.

— Двое беглецов, — услышал он, — сегодня утром были схвачены вооруженными силами. О'Брайен, третий беглец, еще на свободе. — Радио принялось говорить на другие темы. Кэтлин выглядела такой взволнованной, веселой и испуганной, что Сириус пожалел, что не услышал подроностей. Он задумчиво вернулся к кукурузным хлопьям, вспоминая письмо, которое отец Кэтлин прислал ей за месяц до того. Возможно, он вовсе не имел в виду, что его должны освободить. Возможно, письмо было таким мятым и грязным, потому что его тайком передали наружу, чтобы предупредить Кэтлин, что он собирается бежать. Он видел, что Кэтлин думает именно так.

Так думала не только она. Как только мистер Даффильд ушел наверх бриться, Даффи обернулась к Кэтлин.

— Я тебя предупреждаю, Кэтлин, что я не намерена помогать твоему папаше нарушать закон.