– Вам неуютно в моем присутствии? – заметил ее скованность.

– Почему так решили?

– Я же не слепой. Вы очень напряжены.

– Ливни не прекращаются, а это в здешних местах серьезный повод для переживаний, – нехотя улыбнулась.

На что Соколов кивнул, однако не поверил. Лизе явно дискомфортно, она даже смотреть на него лишний раз не хочет. С другой стороны, с чего она должна быть довольна? Для этой семьи он обуза, дополнительный рот, а с учетом непогоды ситуация с теми же запасами может осложниться. Но делать нечего, остается только ждать. Главное, его не бросили, помогли. И когда он наконец то вспомнит или хотя бы выяснит, кем является, то обязательно отблагодарит Лизу с ее отцом.

– Все таки удивительно, как вы здесь справляетесь, – вдохнул аромат трав, на удивление, очень приятный аромат, а на вкус и вовсе ощущение, будто внутри мёд.

– Поначалу было сложновато, но человек ко всему привыкает.

– А зимой? Тоже здесь?

– Да. Это же не дача, это наш дом. Мой отец егерь с многолетним стажем, он научился выживать в лесу в любое время года.

Лиза заметила, как ему становится все тяжелее сидеть. За четыре года он и не изменился толком, разве что виски слегка засеребрились, в остальном как был здоровенной детиной с нереально выразительными глазами, чувственными губами, греческим профилем, так и остался. Сколько же женщин в свое время прошло через его постель, но ни с одной он не рассматривал отношений дальше койки. Соколов самый расчетливый, самый жестокий и самый умный из всех, кого она когда либо знала. Разве можно было не влюбиться в такого? Не понадеяться стать для него исключительной? Но, как известно, от любви до ненависти один шаг.

А Евгений, несмотря на боль, все таки предпринял еще одну попытку наладить контакт с мальчиком.

– Можно и мне? – указал на шишку. – Пожалуйста.

– Бели, – толкнул в его сторону одну самую маленькую, – пластилин хотес?

– Хочу.

Паша с искренним любопытством смотрел на то, как обычная еловая шишка превращается в оленя.

– А еще одну дашь?

– Делзы, – пододвинул к нему уже всё, что было.

Через десять минут перед малышом стоял олень, лисенок и медвежонок.

– Ух ты ы ы ы! – захлопал в ладоши Паша. – Клуто!

– Что надо сказать? – вступила Лиза.

– Спасибо, – мальчик быстренько сгреб игрушки и поспешил с ними в гостиную.

– Играй, парень, – кивнул ему, после чего не смог сдержать глухого стона, спина уже болела нестерпимо, как и голова.

– Пойдемте, – подошла к нему Лиза, – вам надо в постель, – и взяла под руку.

– Вы меня не удержите, – поднялся, приложив воистину титаническое усилие, – я сам.

– Вы всё делаете сами, – не сдержалась, – я это уже поняла.

А он так и замер, глядя ей в глаза. Сколько же в них сейчас гнева и обиды, в этих нереальных глазах, похожих на два лесных озера. И сведенные у переносицы брови, и маленький шрам на скуле. Все это кажется таким знакомым. Чёртова амнезия…

– Уверен, не всё. Простите меня, я ни в коем случае не хотел обидеть.

И губы Лизы тронула ухмылка. Уж что что, а обижать Соколов умеет.

– Ничего, вы меня не обидели. Обед будет через три часа, а до этого времени постарайтесь поспать.

Когда оказался в кровати, смог наконец то накрыть лицо подушкой и зарычать от боли, а выпитое до этого обезболивающее начало действовать лишь спустя полчаса, что позволило уснуть, вернее, провалиться в сон, который превратился в череду размытых кадров. Евгению снилась женщина, она что то говорила, жестикулировала, правда, лица ее было не разглядеть. То они куда то ехали вместе, то сидели в ресторане, то гуляли по набережной, потом картинка сменилась.