Жорж Сименон. В тупике
Глава 1
Определить, какую роль сыграл в нашей жизни тот или иной час, мы, разумеется, можем только впоследствии. Но о котором идет речь, окрашен цветом неба; а было оно серым повсюду, куда ни глянь, как внизу, где мчались тучи, гонимые восточным ветром, так и в вышине, где про запас хранился дождь на много-много дней.
Уже не хватало сил хныкать и повторять, что проходит последнее воскресенье перед Пасхой! Да и к чему? Это тянулось уже месяц за месяцем! Месяц за месяцем газеты сообщали о наводнениях, оползнях, обвалах!
Лучше уж молча пожимать плечами, как пастор, вице-мэр, что стоял перед дверью, спрятав руки в карманы, ссутулясь и глядя в одну точку.
Было только десять часов утра. В такое время вице-мэр еще не оделся как полагается. Он заглянул сюда по-соседски, накинув старый пиджак на ночную рубашку и сунув босые ноги в кожаные шлепанцы. Лили за стойкой мыла стаканы и ставила их на полку. Тони, рыбак, полулежа на диванчике, обтянутом искусственной кожей, машинально следил за ней. Резная металлическая вывеска со скрипом раскачивалась при каждом порыве ветра, и дождь размывал намалеванную яркими красками тарелку буйябеса <Традиционное рыбное блюдо на юге Франции.> и надпись “У Полита”.
***
А сам Полит, тоже еще не одетый и не умытый, был просто вне себя. Яростно загружал он большую печь, которую вот уже два месяца следовало перестать топить. Потом шел в кухню - ступенькой ниже - и гремел там ведрами и кастрюлями.
- Кажется, сегодня в церкви ветки самшита освящают? - спросил вице-мэр, когда зазвонили колокол церкви в порту Гольф-Жуан.
Как раз в эту минуту мимо двери проходила согнувшаяся под зонтиком старуха, вся в черном, с молитвенником в руке.
- А по-моему, сегодня день свечей! - вздохнул Тони, не двигаясь с места.
- Каких еще свечей?
- Когда я, мальчиком, пел в церковном хоре...
- Это ты-то пел в хоре?
- Почему бы и нет? Так вот, я помню, что-то говорилось тогда о свечах, и священник втыкал гвозди в такую здоровенную свечу...
- Да это все приснилось тебе! - пробурчал вице-мэр, который ничего такого не припоминал.
Прямо перед ним, в порту Гольф-Жуан, приплясывали на волнах лодочки, причаленные в нескольких метрах от мола, носом к ветру. А подальше, вырвавшись из-под защиты мыса Антиб, клокотало море и крутые гребни, казалось, исходили дымом.
- Я тоже помню свечи, - вмешалась Лили, о которой вовсе позабыли.
Вице-мэр воспользовался случаем, чтобы отпустить грубую шуточку, и приоткрыл застекленную дверь. В тот же миг брызги дождя, с шумом заливавшего узкий тротуар, ворвались в кафе, долетев чуть не до самой его середины.
- Дверь! - заорал из кухни Полит.
- Заткни пасть! - отозвался вице-мэр, но дверь все-таки закрыл.
Время от времени мимо кафе проносилась машина из Канн в Жуан-ле-Пэн, взметая с обеих сторон фонтаны грязной воды. Потом у двери остановился большой синий лимузин с шофером в ливрее. Из машины вышел человек в белых брюках, черном клеенчатом дождевике и морской фуражке; он рассеянно пожал руку шоферу и, согнувшись, перебежал через тротуар в кафе.
Вице-мэр, собираясь уйти, потеснился, пропустив его, и пробормотал: “Привет, Владимир!"
Машина уже повернула назад, в Канны, откуда пришла. Владимир стряхнул свой черный дождевик, подошел к стойке, угрюмый, недовольный, нерешительный.
|
