Она приняла решение уволиться при первой же проблеме. Ей надоело с ним возиться.

В семь часов вечера Гас дотащился из спальни до кухни, где сидела Солана. Он пользовался своим ходунком, который издавал отвратительный стук, действовавший ей на нервы.

— Я не ужинал.

— Это потому, что уже утро.

Гас поколебался, вдруг потеряв уверенность в себе. Он бросил взгляд в окно.

— Там темно.

— Сейчас четыре утра, и естественно, солнце еще не взошло. Если хотите, я приготовлю завтрак. Хотите яичницу?

— Часы показывают семь.

— Они сломались. Я отдам их в ремонт.

— Если это утро, вас здесь не должно быть. Когда я сказал, что видел вас прошлой ночью, вы сказали, что я это придумал. Вы не приходите на работу раньше середины дня.

— Обычно, да, но я осталась на ночь, потому что вы расстроены и растеряны, и я волновалась. Садитесь за стол, и я приготовлю вам что-нибудь вкусное на завтрак.

Солана помогла ему сесть за стол. Она чувствовала, как он мучительно пытается понять, что правда, а что — нет. Пока она жарила яичницу, Гас сидел молчаливый и печальный.

Она поставила яичницу перед ним.

Он уставился на тарелку, но не пошевелился, чтобы начать есть.

— Что теперь не так?

— Я не люблю жесткую яичницу. Я вам говорил. Я люблю мягкую.

— Извините. Ошиблась.

Солана взяла тарелку и выкинула яичницу в помойное ведро, потом приготовила другую, которая была лишь чуть гуще, чем лужа слизи.

— Теперь ешьте.

На этот раз он послушался.

Солана устала от этих игр. Если она ничего не получает, то пора двигаться дальше. Ей нравилось, когда в ее пациентах еще оставалось немного сил для борьбы. Иначе, чего бы стоили ее победы? В любом случае, он был отвратительный, вонючий старикашка. Прямо там и сейчас она решила все бросить. Если он такой умный, пусть обходится сам. Она не собирается извещать его племянницу, что уходит. Зачем тратить время и энергию на междугородный звонок? Она сказала Гасу, что пора принимать его обезболивающее.

— Я уже принял.

— Нет, не приняли. Я все записываю для доктора. Можете сами посмотреть, здесь ничего не написано.

Он принял лекарства и через несколько минут начал клевать носом, и Солана помогла ему снова добраться до постели. Наконец-то тишина и покой.

Она пошла в свою комнату и собрала вещи, засунув в сумку украшения жены Гаса.

Накануне она получила по почте деньги за переработку, скупой чек от его племянницы, которая даже не вложила записку с благодарностью. Солана раздумывала, не прихватить ли машину, которую она видела в гараже. Гас, наверное, не заметит, что ее нет, он так редко выходит из дома. В конце концов, ей никто не пользовался, а подержанный кабриолет Соланы был развалиной.

Она как раз кончила застегивать свои сумки, когда в дверь постучали. Зачем кому-то приходить в такой час? Она надеялась, что это не мистер Питтс с вопросами о состоянии старика. Солана посмотрелась в зеракло, пригладила волосы и поправила заколку. Прошла в гостиную, включила свет на крыльце и выглянула наружу. На крыльце стояла женщина, которую она не могла узнать, хотя та казалась знакомой. Ей было за семьдесят, и выглядела она хорошо: низкие каблуки и темный костюм, с кружевными оборками на шее. Она напоминала социального работника. Ее улыбка была приятной, и она заглядывала в бумагу, которую держала, освежая свою память. Солана приоткрыла дверь.

— Вы — миссис Рохас?

Солана поколебалась. — Да.

— Я правильно произношу?

— Да.

— Можно мне войти?

— Вы продаете что-нибудь?

— Вовсе нет. Меня зовут Шарлотта Снайдер.