– Ну вот, я все таки сел в лужу.

– Ни в коей мере. Когда тебе машут рукой, это мило и лестно, – после общения с теми, кто делают вид, будто задумались, а потом цедят: «Ну конечно, ваше лицо мне знакомо»…

– Выходит, лестно и когда вас узнают, и когда – нет?

– Конечно.

– Ага, наконец то я их во всем обскакал!

Это замечание снова ей понравилось.

– А теперь объясните и вы мне кое что. Ей богу, я в первый раз на этом побережье – не считая Канн или Антиба. Удивляюсь, как так вышло, что я прежде не замечала… Но все таки почему истинный национальный костюм в этих краях – толстый свитер и войлочные домашние шлепанцы?

Теперь настала его очередь удивляться.

– По вечерам и ранним утром сильно холодает – особенно на воде. Но шлепанцы… По правде сказать, меня они тоже озадачивают. Возможно, чтобы рыба не слышала шагов?

– Ага, похоже, здесь мне всему надо учиться заново, но я буду делать это с большим удовольствием.

– Не хотите ли еще выпить?

– Нет, благодарю вас. Мне нужно пойти умыться. Но я задолжала вам комплимент. Я здесь одна, так что вы должны рассказать мне побольше об этом острове. Почему бы вам не прийти пообедать со мной – скажем, завтра вечером?

Это стало для Раймонда и сюрпризом, и неожиданной наградой. Приглашение застигло его врасплох, но очень польстило.

– С превеликим удовольствием.

– Итак, решено. – Натали протянула руку. – Тогда – до аперитива, месье…

– Капитан. Раймонд Капитан.

Актриса ушла, а Раймонд в приподнятом настроении заплатил за выпивку. Черт возьми, его уже давным давно никто не приглашал на обед!

Вытирая руки гостиничным полотенцем, Натали посмеивалась над собой. Ну и ну… «Я сняла номер, не имея с собой даже пижамы… – Она оставила машину в Тулоне. – И первое, что я тут делаю, – это приглашаю на обед совершенно незнакомого человека. Да, в этом вся Натали! Ну и что, в конце то концов? Для того и приезжают на острова, чтобы совершать подобные поступки, а иначе какой в них смысл?»

Раймонд у себя, на «Оливии», жарил рыбу. Он был страшно голоден, но ему посчастливилось поймать утром неплохую рыбину – дораду весом более килограмма. «Хорошо, – подумал он, – что я просто обожаю рыбу, потому как помимо нее мне мало что перепадает». Раймонд приготовил ее по местному рецепту – навалил поверх тушки кучку сушеных трав и поджег таким образом, чтобы ароматный пепел смешался с соком. Надо пригласить эту женщину сюда, на корабль, решил он, ее слова звучали многообещающе.

«Завтра… Гм… возможно, завтра сюда заглянет корсиканец. Хлопотный тебя ждет денек, приятель!» Стояла на редкость тихая, ясная погода. Раймонд прикинул, что выведет «Оливию» в открытое море под парусом и сегодня же раскинет сеть на южной оконечности острова, в своем излюбленном месте, бухте, которую провансальцы называют «Дом Господень», поскольку это единственное место на всей южной оконечности острова, где можно как то укрыться, когда подует мистраль.

А еще там хорошее место для ночлега. Время от времени Раймонду надоедали гавани, и тогда вместо всегдашнего вида на Птит Пасс, замкнутого с обеих сторон, или скучных огней Йера в темноте, вокруг раскидывалось Средиземное море да вращающийся двойной луч поркерольского маяка, каждые пять секунд отбрасывающего яркие вспышки на маслянистую воду.

Глава 5

Наутро в сети не было ничего достойного упоминания, пока, совсем было отчаявшись, Раймонд наконец не поймал внушительных размеров лангуста.