Из кухни сочился восхитительный запах. Официантка раскладывала на столиках террасы ярко красные, цвета вареного омара, скатерти и салфетки. Сегодня здесь подадут жареную ногу барашка с чесноком и розмарином. А Раймонд подогреет себе вчерашнюю тушеную рыбу. Рыба то неплоха, но у нее будет скверный привкус из за каких то паршивых двадцати пяти франков мадам Симоны…

А еще надо было таскать густую, тяжелую защитную краску: утомительная работа.

– Я мог бы подыскать для тебя хороший лес. Десятилетний. Спиленный осенью, – вдруг безучастно обронил Кристоф.

– Да, это можно было бы сделать. Выковырять проклятый бетон. Сделать новое днище… или почти новое… и работать очень осторожно, встраивая его в старую древесину. А потом залить новый бетон. Знаешь, во сколько это обойдется?

– Тебя это беспокоит?

– Бог мой, Кристоф, ты ведь знаешь, у меня ни сантима.

– Ну что ж, тогда после окраски просто спусти «Оливию» на воду. В гавани с ней Ничего не случится, и до Тулона дойдет без проблем – если только не поднимется мистраль. Чего волноваться то? Вон чертов Артишок каждый день выходит в море на своем, а у него дно раз в десять хуже твоего.

– Отправиться в Тулон – не то же самое, что в Южную Америку.

«Вальпараисо, – подумал Раймонд. – Если это сорвется, то и все остальное ни к чему».

Глава 2

Возвращение на «Оливию» его немного приободрило. Так бывало всегда. Раймонд устал, но честно выполнил свою работу. Ну, не вполне – они наводили глянец поверх гангрены. Зато Кристоф раздобыл несколько листов жести – наверняка каким то таинственным образом умыкнул у флотских. Они закрасили дерево, как следует растянули жесть и прибили медными гвоздями, а потом еще раз покрасили, поверх нее заплаты. И все таки гниль осталась внутри.

Раймонд утомленно лег на койку у левой стены каюты и похлопал ладонью по коже. Она была здесь более шестидесяти лет – поцарапанная, вытертая, лоснящаяся, вся в трещинах, рубцах и пятнах. Да, сама история «Оливии» была начертана на этой коже.

Построили «Оливию» в Англии как рыболовный баркас и как то невнятно назвали – «Лу люгер». Открытое полупалубное судно с простейшей оснасткой, на корме – ничего, кроме кучи мусора, оставшегося от рыбаков. И почему только рыбаки – самые страшные грязнули и неряхи из всех мореплавателей? Но строить они умеют.

Вероятно, у судна даже имени не было, только номер, а его хозяева зарабатывали на пропитание в Атлантике, отлавливая сардину или еще какую рыбешку. Потом, наверное между 1910 м и 1914 годами, когда мореплавание стало для богатых людей сначала престижным занятием, а потом страстью, судно выкупили и переделали в яхту. Это был героический период. Капитан Мак Маллен, чьи суденышки носили пышные романтические названия – «Персей», «Орион», – написал «Через Ла Манш» – первое классическое произведение любителя, плавающего в одиночку ради удовольствия. А еще был Чайлдерз с его «Загадкой песков». И на горизонте уже маячил доктор Клод Уорт, Моисей яхтсменов.

Кто то из подобных людей купил судно и переделал в гафельный катер с оснасткой для парусов там, где теперь стоит двигатель, – между каютой и кокпитом. Эта оснастка и простой, тяжелый такелаж катера идеально подходили «Оливии». Она выглядела до нелепого старомодной теперь, рядом со стройными и элегантными быстроходными яхтами под бермудскими парусами, но Раймонда это никогда не волновало. Он знал, что его судно – самое лучшее и только с ним можно управляться в одиночку. Пусть скорость у «Оливии» невелика, но все исправно, экономично, надежно и на удивление мощно.