Роберт Говард. ВалузияЦарь Кулл - 13
Валузия Когда на гребне вала мятежа Вознесся я на трон владык валузских, Убил тирана и с его главы Сорвал корону древних властелинов, То вместе с ней сорвал я и тебя, Как спелый плод, созревший, сочный, сладкий, Мой давний сон, заветная мечта, Валузия, великая держава. Ни разу не был в женщину влюблен, И вот теперь, как в женщину, влюбился В тебя одну, Валузия моя, Страна-колдунья... Ты - владенье снов, Очарований, чар и чародейства, Край призраков, теней забытых царство! Я - Кулл! Я - царь! Тобой владеть я буду, Как долженствует мужу и царю. Я всю тебя возьму - твои просторы, Богатства, тайны древние твои, Труды людей, сокровищ древних клады, Проклятья магов, знанья мудрецов, Дворцы, руины, храмы, города, Долины, горы, реки и ущелья, Все песни ветра, голоса лесные И солнца луч на чашечке цветка. Я все тебе отдам: мою отвагу, Мой меч, мой разум, душу, плоть и кровь! Валузия моя, моя любовь... Царь и дуб “The King and the Oak” Тонуло солнце в закатной крови, и ночь вставала стеной. С мечом на поясе ехал царь глухой дорогой лесной. Кружили коршуны в вышине, в небесах несли караул, И миру ветра разносили весть: “Вот к морю едет царь Кулл!”. Утонуло солнце в своей крови, погребальным костром горя, И встал серебряный череп луны, чары свои творя. И в свете призрачном ожил лес, словно духов зловещих рать, Которую демоны лунных чар сумели в ночи собрать. Да, ожил каждый дуплистый ствол, любой узловатый сук, И деревья ветви тянули к царю, точно тысячи жадных рук. Тут, вырвав корни свои из земли, будто восставший труп, Шагнул и Куллу путь преградил старый могучий дуб. На лесной дороге схватились они, царь и ужасный дуб. Был безмолвен бой, и лишь хрип порой срывался у Кулла с губ. Ведь были тут не нужны слова и бессильна людская речь, И игрушкой жалкой в стальной руке верный сломался меч. А леса сумрачный хор им пел напев, леденящий кровь: “Мы правили здесь до прихода людей, и править мы будем вновь!”. Исчезнет в безвременье древний мир... Ведь кто силен, тот и прав. Вот так пред воинством муравьев склоняется царство трав. До рассвета длилась эта борьба, как жуткий ночной кошмар, И Кулла ужас вдруг охватил пред силою древних чар. Но утро пришло, и вот уже заря улыбнулась спящей земле, И были руки его в крови на холодном мертвом стволе. Очнулся он. Свежий ветер гнал зеленого леса шум, И молча Кулл продолжил свой путь, полон глубоких дум. Тварь из моря Это было у края земли, где вели Твердь и море извечный свой спор, Там, где волны на приступ, как воины, шли, Покидая родимый простор. |
