|
Несколько лет назад они сошлись под каким-то благовидным предлогом и несколько месяцев назад под таким же предлогом расстались. – Не скажешь, где он? – спросила она. Я посмотрел на телефонную трубку, скользнул взглядом по тянувшемуся к розетке кабелю. Все в порядке. – А почему ты меня спрашиваешь? – Потому что никто мне не говорит. – Голос ее дрожал. – Где он? – Не знаю. – Я не узнал своего голоса. Она замолчала. Трубка сделалась холодной, как ледяной столб. Затем в ледяной столб превратилось все вокруг меня. Совсем как в фантастике Дж.Г Балларда. – Я в самом деле не знаю. Пропал куда-то и ничего не сказал. На том конце провода послышался смех: – У него бы на это ума не хватило. Он ведь только горланить горазд и ни на что другое не способен. Насчет ума она была права. Метко подмечено. Но говорить, где он находится, было нельзя. Узнает, что это я ей рассказал, – начнет назва-нивать. А мне этот пустой треп ни к чему. В садике за домом я вырыл яму и все в ней похоронил. Выкопать обратно уже ничего не могу. Ни для кого. – Извини... – проговорил я. – Ты, наверное, меня терпеть не можешь? – вдруг спросила она. Я не знал, что ответить. Она с самого начала меня совсем не впечатляла. – Извини, – повторил я. – Я сейчас спагетти готовлю... – Что-что? – Спагетти готовлю. Я налил в кастрюлю воображаемую воду, чиркнул воображаемой спичкой. – И что? Я аккуратно опустил в кипяток воображаемые спагетти, добавил воображаемой соли, по-ставил на пятнадцать минут воображаемый таймер. – Не могу отойти от плиты. Боюсь, они к кастрюле пристанут. Она молчала. – Их без присмотра и на минуту не оставишь. Трубка в моей руке опять заскользила к точке замерзания. – Может, потом перезвонишь? – торопливо добавил я. – Значит, у тебя сейчас самый ответственный момент? – Да вроде того. – Один есть будешь? – Ага. Она вздохнула: – Но мне правда тяжело. – Извини, что помочь не могу. – А тут еще деньги... – Хм-м... – Я хочу, чтобы он их вернул. – Извини. – Значит, спагетти? – Угу. Она обессиленно рассмеялась: – До свидания. – Пока, – сказал я. Разговор кончился, лужица света на полу сдвинулась на несколько сантиметров. Я снова улегся прямо на нее и поднял глаза к потолку. Грустно думать о пачке спагетти, которая кончилась, не исполнив своего предназначения – вариться вечно. Сейчас я жалею, что ничего не сказал той девице. Может, и надо было. В конце концов, этот ее парень был так себе. Воображал себя художником, малевал дрянные абстрактные кар-тинки. Никчемный пустомеля. И потом, вдруг она и правда хотела деньги обратно получить? Что с ней теперь? Может, ее поглотила тень от половины пятого? Дурум семолина. Золотистая мука, которую получают из зерна, растущего на равнинах Италии. Итальянцы бы, возможно, сильно удивились, узнав, что муке, которую они экспортировали в 1971 году, было «одиноко». Птица-поганка Спустившись по узкой бетонной лестнице, я оказался в длинном прямом коридоре, кото-рый – наверное, из-за высокого потолка – напоминал пересохшую дренажную канаву. Висевшие на стенах лампы дневного света почернели от густо облепившей их пыли и светили каким-то неустойчиво-зыбким светом, будто проходившим сквозь мелкую сетку. Вдобавок каждая третья лампа не горела. Так что я едва мог разглядеть собственную ладонь. Стояла мертвая тишина. Единственный звук в полутемном коридоре издавали мои кроссовки, монотонно скрипевшие по бетону резиновыми подошвами. |
