– Что вам заказать? – спросил Рейф.

– А что бы выбрала бабушка? – ответила я вопросом на вопрос.

Это была проверка: если Рейф хорошо знал бабушку, он должен знать ее любимый напиток.

– «Харвис Бристоль Крим», – тут же сказал он.

Я кивнула. Рейф прошел проверку.

– Его и закажу.

Мужчина отошел и вскоре вернулся с двумя бокалами насыщенного янтарного шерри. Один из них он протянул мне.

– За Агнессу! – выдохнул он.

Я ожидала большего: возможно, какую-то короткую речь о бабушке. Однако Рейф лишь немного помолчал, будто не зная, что следует сказать, а затем поднес бокал к губам и немного отпил. Я последовала его примеру. «Харвис Бристоль Крим» – очень сладкий шерри, но даже за приторным вкусом во рту я заметила, как Рейф слегка вздрогнул и его красивое лицо на секунду передернуло омерзением.

– Не любите сладкий шерри? – не могла не спросить я.

Насколько я знала, его предпочитали лишь пожилые дамы.

– Мне нравятся более крепкие напитки, – признал Рейф. – Однако я хотел почтить память вашей бабушки.

– Даже не верится, что ее больше нет.

Мне постоянно казалось, что стоит мне приглядеться, как я увижу бабушку. Она была рядом всю мою жизнь: прекрасный собеседник, пока родители заняты; любимая бабушка, не оставляющая попыток научить меня вязать.

Я снова отпила из бокала.

– Когда я только приехала, мне показалось, что я увидела бабушку. Она шла по улице, и я, обрадованная, побежала за ней. Но она свернула в переулок, а когда я добралась до него, ее и след простыл.

Рейф взглянул на меня с сочувствием.

– Никогда не знаешь, как себя проявит скорбь. Отрицание смерти близкого человека – первая стадия.

– Но тогда я еще не горевала. Я даже не знала, что бабушка умерла.

Рейф немного подвинулся, случайно коснувшись ногами моих.

– А может, в какой-то степени знали.

Возможно, он лишь хотел ответить банальной фразой, но мне от нее стало неуютно.

– Вы думаете, я медиум? Или меня навестил бабушкин призрак?

Ни один из вариантов мне не нравился. Я выросла в семье двух здравомыслящих ученых, которые не переносили на дух и намеков на сверхъестественное.

Рейф наклонился ко мне и процитировал:

– «Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам»[10].

В Оксфорде так всегда: идешь выпить в паб с каким-то мужчиной, и тут он начинает разговаривать строками из «Гамлета».

– Как бы то ни было, я точно знаю, что мертвые не покидают могил, – ответила я.

Рейф, казалось, хотел возразить, но передумал.

– Чем планируете заниматься дальше? – спросил он.

Я не собиралась обсуждать бабушкино завещание ни с кем, не рассказав о нем сначала родителям. Однако Рейф умудрялся смотреть на меня с таким пониманием, что я, не выдержав, поведала ему последние просьбы бабушки. Я рассказала, что она оставила магазин мне и хотела, чтобы я распоряжалась им. Рейф кивнул с некоторым сочувствием, словно понимая мои душевные метания. Никогда прежде мужчина не слушал меня столь внимательно. Рейф не сводил с меня пристального взгляда – даже когда в его стул врезался пьяный студент и невнятно пробормотал «Сорян, чел», он не шелохнулся.

Когда я договорила, мужчина спросил:

– И вы выполните ее просьбы? Останетесь?

Этот вопрос крутился у меня в голове с того момента, как я вышла из кабинета мистера Тэйта.