– Жаль, что я был в отъезде, – наконец сказал Рейф. – Даже на похороны прийти не удалось. Если вам не слишком больно об этом вспоминать, пожалуйста, расскажите, что произошло.

Конечно, мне было больно. Но мне хотелось поговорить с кем-то, кто хорошо знал бабушку.

– Хотелось бы знать. Я приехала вчера. На двери висело объявление, что магазин закрыт на неопределенный срок. Я пошла в чайную, и мисс Уотт сказала мне, что бабушка умерла три недели назад. – Я сглотнула ком в горле. – До этого я ничего не знала. Я приехала с раскопок в Египте, там работают мои родители. Мама до сих пор не в курсе. – Я покачала головой. – Кто бы мог подумать!..

– Мне и в голову не приходило. В нашу последнюю встречу с ее здоровьем, казалось, все было в порядке… – Рейф закончил предложение вопросительной интонацией.

– Я тоже так думала. Говорят, она умерла во сне. На похороны я, как и вы, не успела.

Я быстро заморгала и отвернулась, не желая показывать Рейфу свои слезы. Он замялся: наверное, ему было неудобно, что при нем может расплакаться женщина.

– Здесь разговор не сложится. Может, позволите угостить вас напитком?

Я хотела отказаться, но затем поняла, что у меня нет желания находиться в магазине ночью. Здесь было жутко – особенно после того, как я обнаружила сломанные очки, пятна крови и сложенную как попало пряжу.

Если этот мужчина действительно был другом бабушки, мне стоило доверять ему. Сегодня я слишком много времени провела наедине с собой – нужно развеяться и побыть среди людей. Мы с Рейфом сможем повспоминать бабушку, немного сблизиться.

– Мы оба пропустили ее похороны. Устроим своего рода поминки, – предложил мужчина, словно прочитав мои мысли.

– Хорошо.

Я закрыла магазин и дважды проверила, что дверь заперта надежно. Когда мы перешли Корнмаркет-стрит и двинулись от Шип-стрит по направлению к Терл-стрит, было чуть позже семи; солнце садилось. Ближе к старейшим колледжам Оксфорда Рейф вежливо поинтересовался, как я провела время в Египте. На Терл-стрит мы свернули налево и миновали Эксетер-колледж, затем оказались на Брод-стрит, где за стенами и воротами стояли величественные, не тронутые временем колледжи Тринити и Баллиол. Мимо них проносились машины, грузовые фургоны и туристы со всех концов света.

Я любила эту часть Оксфорда. Мне нравилось, что всё еще действующие колледжи позволяли обычным людям гулять по своим прекрасным садам, рассматривать древнюю архитектуру и знакомиться с историей. Нравилось и то, что умные прыщавые детишки ходили на пары в те же здания, где когда-то учились сэр Уолтер Рэли[8], Оскар Уайльд и Хелен Филдинг[9].

Я рассказала Рейфу о египетской жаре и немного о работе родителей. В ответ он задавал умные вопросы – судя по всему, разбирался в древнеегипетских реликвиях лучше меня.

Мы прошли мимо полукруглого Шелдонского театра, построенного по проекту Кристофера Рена в XVII веке. Здание столь сильно покрылось выхлопными газами и уличной пылью, что его каменные стены, некогда золотистого цвета, теперь больше напоминали сепию на старых фотографиях. Рядом с театром располагалась Бодлианская библиотека. Я вспомнила, что мой сегодняшний спутник выступал там с лекциями.

– Вы учились в Оксфорде? – спросила я.

– Нет, в Кембридже, но много лет назад.

Затем Рейф спросил меня о Бостоне – городе, где я жила, – сменив тему прежде, чем я смогла узнать больше о его образовании.

Когда мы преодолели оксфордский Мост Вздохов и направились в узкий извилистый переулок, я поняла, что мы идем в «Тюрф» – паб, основанный аж в Средние века. Сейчас он был ярким, людным и шумным заведением – там часто проводили время и студенты, и туристы, и местные жители.